– Несомненно. Но у меня вышло столько несостыковок и вопросов, на которые ответы не получены, что вся эта стройная картина начинает выглядеть очень нестройной.
– Что за вопросы? Может, мне удастся на них ответить? – храбро предложил сыщик.
– Давайте попробуем, – согласился Родин. – В музее после лекции лорда Мак-Роберта наш Гусев крадет статуэтку золотого воина, в результате чего разыгрывается грандиозный скандал. Зачем он это сделал именно тогда? Ведь подожди он всего пару часов – никто бы и не заметил исчезновения статуэтки. Да и зачем она ему, если все были уверены в том, что это подделка?
Торопков развел руками.
– История со шкатулкой. Она насквозь шита белыми нитками. Ведь Гусев мог прямо сказать в своем сообщении: возьмите карту и шкатулку. Но нет, он этого не делал, а потом отчаянно рисковал, чтобы ее заполучить.
– Может, Стрыльников вообще не взял карту на встречу? И Гусев, обыскав труп, ничего не нашел? – предположил сыщик.
– Нет, вы забываете, что он уже на следующий день показал карту своему учителю. Но вот со шкатулкой все равно все выходит как-то нескладно. Но допустим. Продолжим: зачем Гусев два раза заходил в ресторан звать Стрыльникова на разговор?
– Ну, в первый раз тот не пошел.
– И тогда Гусев устраивает комедию с запиской? Очень странно и, самое главное, нелогично. Мне как раз так нравилась история с братьями-близнецами, что она отвечала на этот вопрос. Сперва вошел один, а когда у него не вышло, другому удалось решить этот вопрос иначе, более эффективно.
– Может, у Гусева есть брат-близнец? – шутливо предположил Торопков.
– Не поверите, но я тоже об этом думал, – улыбнулся Родин, – но родственников у него не осталось, кроме профессора. И потому этот вопрос тоже остается открытым. Ну и финальная несостыковка: отчего же все-таки умерли Стрыльников и Лукин?
– Стрыльников скончался от удара в грудь, каковой вызвал разрыв сердечной мышцы от шока. Лукин – от чрезмерного употребления метиловых спиртов и такого же удара, приведшего к разрыву сердечной мышцы от шока.
– Почему же Лукин умер в нашем отделении, в камере? Через три часа после моего удара? Как такое могло получиться?
– Яд? – предположил Торопков.
– Другого объяснения не придумать, – пожал плечами Родин. – Но ведь не нашли ни малейших следов яда! Я лично разговаривал с нашим профессором химии, который делал анализ тканей трупа. Он исследовал весь пищеварительный тракт и дал четкое заключение: ни малейшего следа металлических или химических ядов, равно как и растительных алкалоидов. Он сказал, что проводил эксперименты на мышах и лягушках (потому что сердце лягушки идеально похоже на сердце человека) – делал им инъекции из выпаренных трупных тканей. Нет, ничего с земноводными не случилось. Даже, не могу поверить, пробовал экстракт на язык! Клянется, что ничего не почувствовал!
– У меня после ваших вопросов совсем голова пошла кругом, – сказал Торопков, потирая виски. – Наверное, я уже слишком стар для таких загадок.
– Просто загадка слишком сложная, – улыбнулся Родин. – Надо в самом деле вздремнуть. Утро вечера мудренее.
– Да, все, что мне сейчас нужно, – это стакан водки и хороший сон, – согласился Торопков.
– А мне не хватает хорошей книги перед сном, – горестно ответил Родин. – Я как раз читал отличный юридический труд Ганса Гросса «Опыт следователя». Жаль, что оставил книгу у вас в кабинете, очень жаль.
– А вот на сей раз вы ошиблись! – засмеялся сыщик. – Наш вахмистр Вышнюк – человек очень хозяйственный и большой любитель чтения. Он нашел вашу книгу, прочел ее и вернул мне на другой день, чтобы я вам передал. Вот, пожалуйста, он даже в газетку ее обложил. – И довольный сыщик извлек из чемодана увесистый томик и передал Родину.
* * *
Несмотря на мерное, убаюкивающее покачивание вагона, Георгию не спалось. Мыслей роилось в голове слишком много, и никак не смыкались они в одну стройную, логическую картину. Какой уж тут сон.
Проворочался Родин в постели с четверть часа, да так и не уснул, только проголодался. Встал, не спеша оделся и решил сходить в вагон-ресторан. Там было немноголюдно, и Георгий, обойдя давешнего коммивояжера, направился было к свободному столику в самом углу, как вдруг услышал за спиной негромкий и очень знакомый голос.
– Здравствуйте, Георгий Иванович. Никак не ожидал встретить вас здесь, – сказал кто-то с легким акцентом.
Родин обернулся и увидел за столиком у окна симпатичного светловолосого молодого господина в военном мундире. Это был Эрнест Янович Кенигсен, давний знакомый по Англо-бурской кампании.
– Батюшки, Эрнест Янович! Вот так сюрприз! Очень рад вас видеть! Какими судьбами? Вроде еще вчера вместе с бурами били англичан… – воскликнул Георгий, пожимая Кенигсену руку. – Ба, да вы уже в штабс-капитанах!
– Так точно, произведен полтора месяца назад высочайшим указом, – ответил Кенигсен, слегка покраснев. – Теперь вот по заданию Генштаба направляюсь в Одессу инспектировать тамошние судоверфи. А что же это мы стоим… Не изволите ли отужинать со мной, уважаемый Георгий Иванович?
– С превеликим удовольствием, Эрнест Янович. – Родин устроился в удобном кресле напротив штабс-капитана, взял у появившегося будто из-под земли официанта меню и закурил трубку. – Не скучаете по винтовке со своей аналитикой?
– Да как вам сказать, Георгий Иванович. Кто-то должен делать и такую работу. А таким храбрецам, как вы, тоже скоро работенки хватит. И на Востоке, и на Западе, я вас уверяю.
Родин при этих словах смущенно закашлялся, и Кенигсен решил сменить тему.
– Ну а вы-то что, Георгий Иванович? Никак на отдых, в Ялту? – спросил он, изящно накалывая на серебряную вилку кусочек пармской ветчины.
– Если бы, – вздохнул Родин. – Еду в Таврическую губернию по одному делу. Я ведь после Макфенинга вернулся в родные пенаты, в старокузнецкое имение, и служу теперь доктором.
– Старокузнецк? Это ведь там, если не ошибаюсь, недавно при таинственных обстоятельствах был убит известный промышленник Никанор Стрыльников? Все столичные газеты писали об этом… Уж не по этой ли причине вы едете в Таврическую губернию, любезный Георгий Иванович? Там ведь у покойного, если не ошибаюсь, крупная строительная концессия… Он ведь вздумал возвести отель наивысшей категории прямо на скалах, эдакий неприступный средневековый замок… Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, но мое любопытство вовсе не праздное, уверяю вас. И могу объяснить почему…
– Я всегда восхищался вашим аналитическим талантом, Эрнест Янович. Да, я сопровождаю нашего сыщика. К сожалению, я не могу раскрывать подробности расследования, при всем моем бесконечном к вам доверии. Надеюсь, вы понимаете…
– Безусловно, понимаю, и ни в коем случае не прошу вас посвящать меня в конфиденциальные детали дела. Мне достаточно знать, что вы имеете отношение к расследованию, а это значит, что преступление будет раскрыто. Более того, я бы хотел сообщить вам некие важные сведения, разумеется секретные, которые, вполне возможно, прольют новый свет на это дело и помогут вам найти и изобличить преступника.
