В две минуты семьдесят пять улан были убиты или ранены, погибло сто двадцать лошадей – четверть полка выбыла из строя… Как всегда, в таких ситуациях жизнь и смерть зависели от случайности, и как всегда, в такие невеселые моменты удача широко улыбалась Уинстону Черчиллю. Он должен был бы скакать впереди 4-го взвода на правом фланге, но из-за позднего прибытия в Каир командиром этого взвода назначили корнета Роберта Гренфелла; во время атаки он был смят дервишами и изрублен в лапшу. Поручик Черчилль вел предпоследний взвод, который попал под менее сильный удар и отступил в беспорядке под натиском противника. Даже невезение причудливым образом сыграло на руку Уинстону: в 21-м полку уланы атаковали с пиками наизготовку, а офицеры – с саблями наголо; но поручику Черчиллю с поврежденной в Бомбее рукой это оружие не подходило. Его сабля оставалась в ножнах, а в атаку он скакал с автоматическим десятизарядным маузером, который пришлось купить взамен забытого в Лондоне револьвера. Будь у него в руке сабля, в схватке с ордой дервишей, прекрасно владевших холодным оружием, его ждала неминуемая смерть. А так рукопашной не вышло: четверых дервишей, напавших на него, он одного за другим уложил из пистолета, остальные предпочли с ним не связываться. И снова, как на Кубе и в долине Мамунд, произошло необъяснимое: в начале схватки Уинстон проскочил между двумя дервишами, вооруженных ружьями, при этом оба выстрелили по нему в упор и оба промахнулись, тогда как улан, скакавший следом за ним, был убит наповал. Позже, когда он выбирался из свалки, по нему стреляли еще три воина, и снова мимо… В тот момент поручик Черчилль испытал испуг, что случалось крайне редко, но стремление победы у этого черта с сигарой подавляло страх, как у других людей волнение притупляет боль.
Когда Уинстон присоединился наконец к остаткам полка, вырвавшимся из бойни, он заметил, что все уцелевшие и их кони несут кровавые следы сражения, и только на Уинстоне и его лошади не было ни царапины… Поразительное везение, но в тот день судьбе пришлось вмешаться еще раз: на Черчилля неожиданно выскочил дервиш, которому удалось подобраться незамеченным среди лошадей, и в последний момент в каком-то метре от себя наш герой застрелил нападавшего… последним патроном.
В конце концов, только обойдя позиции махдистских стрелков и взяв под плотным ружейным огнем уэд
[37]
, уцелевшие в атаке уланы смогли обратить противника в бегство. Было всего девять часов утра, и полк ждал приказа о наступлении, но приказ так и не был отдан: чуть севернее пятьдесят тысяч дервишей всей массой атаковали пять бригад Китченера, и, хотя в этот раз им удалось подойти на расстояние ружейного выстрела, они были сметены огнем пехоты и артиллерии. Оставив на поле боя более пятнадцати тысяч убитых и раненых, махдисты бежали в пустыню, открыв Китченеру дорогу на Омдурман (и на Хартум). Гордон был отомщен, весь Судан оказался в цепких руках Англии.
Уинстон был слишком занят прямыми военными обязанностями, поэтому сумел отправить в «Дейли миррор» лишь несколько писем. Победа позволила ему снова взяться за перо. Ведь он был свидетелем всех сражений с самого начала, побывал в рукопашной, своими глазами видел поле битвы, заваленное одиннадцатью тысячами трупов и шестнадцатью тысячами раненых, и вместе со своим полком триумфально вступил в Омдурман. Для того, кто владел пером не хуже, чем маузером, материала вполне хватало для нескольких сенсационных статей, тем более что Уинстон неоднократно становился свидетелем неоправданной жестокости солдат сирдара, и он еще напишет с плохо сдерживаемым отвращением и об участи раненых дервишей, и о расстреле из пушек мавзолея Махди
[38]
, осквернении его могилы и уничтожении останков. Все это подпортит репутацию лорда Китченера. Получив как из Каира, так и из Лондона призывы одуматься и вернуться к порядку, Китченер просто возненавидит писаку, посмевшего давать ему уроки морали. Однако остановить того было невозможно, ибо сын лорда Рэндолфа с его связями в правительстве и парламенте вплоть до своей руки при дворе был не просто кем-то там… К тому же теперь, когда за ним стояла пресса и когда он проявил доблесть на поле боя, Уинстон был уже недосягаем. Но можно было позволить себе хотя бы маленькую тайную месть: поручик Черчилль получает приказ доставить в Каир самой длинной дорогой стадо больных верблюдов… Уинстон безропотно отправился в путь: он никуда не спешил, ему оставалось написать еще гору заметок и переварить массу событий. Эта кампания оказалась для него невероятно удачной, но он потерял в боях немало дорогих друзей, таких как Роберт Гренфелл или Хьюберт Говард. Этого было достаточно для того, чтобы испытать отвращение к войне на какое-то время. Но только на время.
Вернувшись в Лондон, Уинстон наскоро подвел итоги: военная служба доставила ему достаточно волнующих моментов, но не принесла наград
[39]
, а офицерское жалованье было столь мизерным, что ему пришлось залезть в долги, чтобы поддерживать достойный образ жизни. Зато его статьи и книги принесли доход, в пять раз превышавший жалованье за три года службы. Суданские заметки наделали много шума и снискали ему известность. Кроме того, индийская газета «Дейли пайонир» предложила ему 3 фунта в неделю (120 современных фунтов) за сообщения из Лондона, а это почти столько же, сколько ему платили в армии Ее Величества! И еще Черчилль хотел написать книгу о Суданской кампании. Почему бы ему не начать зарабатывать на жизнь пером? Стоило задуматься, не откроют ли ему статьи и книги двери в политическую жизнь скорее, чем медали и ордена? Решительно, с военной карьерой было бы лучше расстаться. Прямо сейчас взять и уйти в отставку? И речи быть не могло: всего через четыре месяца в Индии начинался межполковой чемпионат по поло, а поло – это серьезно. В начале декабря 1898 г. Уинстон поднялся на борт «Осириса» и к Рождеству вернулся в свой полк в Бангалоре.
Сослуживцы не могли не заметить, что за двадцать семь месяцев поручик Черчилль довольно редко удостаивал 4-й гусарский присутствием, подолгу пропадая в отпусках и в боевых походах в составе других воинских частей. Это было действительно так, но его популярность не пострадала: по всей Индии царили мир и спокойствие; имя потомка легендарного Мальборо даже два столетия спустя не утратило магической силы над офицерами Ее Величества; адъютантом командира 4-го гусарского был не кто иной, как поручик Барнс, неотлучный товарищ Уинстона в дни «каникул» на Кубе; наконец, во всей индийской армии от капрала до генерала игра в поло была возведена в культ, а Черчилль был настоящей звездой команды полка…
И он не подведет товарищей: в конце февраля 1899 г., несмотря на травму правой руки (усугубленную падением на каменной лестнице), Уинстон забил три мяча, принеся полку нежданную победу в матче с грозной командой 4-го драгунского. Как для британских военных, так и для индийских гражданских отличиться в боях на северо-западе было почетно, написать о них достойный рассказ – похвально, сходить в атаку вместе с 21-м уланским под Омдурманом было красиво, а выиграть для 4-го гусарского кубок в межполковом чемпионате по поло было беспримерным подвигом. Поручика Черчилля наперебой приглашали генерал Биндон Блад, регент Йодхпура и новый вице-король Индии лорд Джордж Натаниел Керзон. После чествования, устроенного в полку сослуживцами, он покинул Индию героем. За несколько дней до отъезда Уинстон отправил в Военное министерство прошение об отставке.
