Впрочем, нашему министру были не очень по душе его функции. Нельзя сказать, чтобы он скучал, но он явно не мог реализовать свой потенциал. Он желал оказать самую широкую поддержку демократической России, участвовать в конференциях по условиям мира, чтобы перечертить наново карту Европы, организовать восстановление Германии для использования ее в качестве барьера против большевизма и создать армию и авиацию, достойные имперского положения Англии, но вместо этого стал пассивным наблюдателем разложения белых армий в России, не получил даже приставного стула на Парижской мирной конференции, довольствовался ролью поставщика войск для карательных операций от Ирака до Ирландии, проводил сокращение армии и авиации в рамках правительственной программы экономии и способствовал во имя солидарности чрезмерно прогреческой политике Ллойд Джорджа, грозившей втянуть Великобританию в конфликт с турецкими националистами Мустафы Кемаля. В конце года он написал премьер-министру о своей неудовлетворенности и дал понять, что может уйти в отставку. Для Ллойд Джорджа это явилось бы отличным решением многих проблем, но он не мог позволить себе такой роскоши, так как Черчилль продолжал работать за нескольких министров и дать столь одаренному оратору пересесть на скамьи оппозиции означало бы политическое самоубийство; следовало направить энергию этого бурлящего водоворота в более конструктивное русло. По счастливому стечению обстоятельств, лорд Милнер решил уйти из Министерства колоний, где было полно работы. В начале 1921 г. Черчиллю предложили функции, которые он уже исполнял пятнадцать лет назад под руководством лорда Элджина, только теперь он был здесь первым после Бога…
Он согласился при условии, что ему позволят создать внутри министерства Департамент Ближнего Востока, ответственный за все территории от Индии до Египта. Этот регион был ахиллесовой пятой Империи: в Египте бунтовало население, в Иран, находившийся под британским протекторатом, участились проникновения большевиков; в Ираке и Палестине, бывших владениях Османской империи, переданных британцам по мандату Лиги Наций, началось скрытое противостояние с арабскими националистами. В 1915 г., стремясь привлечь арабов на свою сторону в войне с Турцией, британцы подписали с шерифом Мекки Хусейном бен Али «Дамасские протоколы», гарантирующие признание независимости арабов после войны на территории от севера Сирии до южной оконечности Аравийского полуострова и от берегов Средиземного моря до Персидского залива. Увы! На следующий год представители Его Величества заключили соглашение Сайкса-Пико, предусматривавшее раздел той же территории между Великобританией и Францией, что и завершилось мандатом Лиги Наций на Сирию и Ливан. «Британцы продали одну и ту же лошадь дважды, – радостно напишет М. Л. Докрилл, – арабам и французам». На самом деле даже трижды, если учесть декларацию Бальфура от 1917 г., в которой выражалось согласие с принципом создания еврейского государства в Палестине! Черчиллю предстояло разобраться с этой темной лошадкой и предложить названным территориям политическую систему, которая позволила бы удержать их под властью Великобритании и при этом сократить связанные с ней расходы, поскольку экономии по-прежнему отводился высший приоритет.
Верный своей методе, новый министр колоний собрал внушительное количество документации и постарался привлечь в Департамент Ближнего Востока лучших арабистов. Среди них был знаменитый полковник Т. Э. Лоуренс Аравийский, один из руководителей восстания арабов против турок, взявший Дамаск в сентябре 1918 г. вместе с эмиром Фейсалом, сыном Хусейна бен Али – правителя Хиджаза. К тому времени в Сирии уже обосновались французы, изгнав оттуда Фейсала; Лоуренс активно протестовал против предательства со стороны и Парижа, и Лондона, обращаясь к самому Клемансо и даже отказавшись принять боевые награды из рук короля Георга V. Тип романтического героя всегда притягивал Черчилля, и он предложил Лоуренсу стать его советником. Выбор, сделанный из личной симпатии, оказался очень удачным, поскольку эрудированный идеалист и воин Лоуренс был еще и мудрым политиком
[116]
. Он предложил Черчиллю посадить Фейсала на трон Ирака и короновать его брата Абдаллаха ибн Хусейна королем Трансиордании. Оба правили бы под пристальным оком британских верховных комиссаров. Таким образом Великобритания примирилась бы с арабами и исправила несправедливость, а также существенно сократила свое присутствие на Ближнем Востоке, сохранив господствующее влияние…
Замысел был соблазнительным, и Черчилль решил претворить его в жизнь. Во главе своей команды, включавшей помимо прочих Хьюберта Янга, Арчибальда Синклера (его бывшего заместителя в траншеях Плоегстеерта), Гертруду Белл и генерала авиации сэра Хью Тренчарда, он отправился в Каир на «конференцию экспертов», которая продлилась целый месяц. По ее итогам он предложил кабинету министров план из многих пунктов: возведение на престолы Ирака и Трансиордании сыновей Хусейна; вывод большей части британских войск из Ирака, контроль над которым передавался Королевским ВВС; переговоры с египетским правительством в Каире о завершении английского протектората при условии сохранения военного присутствия и определенного политического влияния; урегулирование конфликта между евреями и арабами в Палестине, где и дальше не следует препятствовать еврейской иммиграции при «защите прав нееврейского населения»; наконец, Лондон выделит Абдаллаху ибн Хусейну достаточно субсидий, чтобы успокоить антисионистский раж его подданных в Трансиордании… Пока Черчилль и его свита занимались туризмом в Египте и Палестине, члены кабинета изучали план; в итоге его приняли без особого энтузиазма, так как министр иностранных дел опасался реакции французов, а военный министр предсказывал катастрофу, которая последует за выводом войск из Ирака. Однако эти опасения не оправдались: политика новых независимых королевств полностью отвечала британским интересам, а когда ежегодные расходы на Ирак сократились с сорока миллионов фунтов до пяти, план министра колоний был даже признан крупным успехом
[117]
. Одни лишь положения по сосуществованию евреев и арабов в Палестине окажутся иллюзорными, но правда и то, что за последующие восемьдесят лет никто не сумеет сделать ничего лучше…
[118]
