Книга Вчерашний мир. Воспоминания европейца, страница 113. Автор книги Стефан Цвейг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вчерашний мир. Воспоминания европейца»

Cтраница 113

На третьи сутки пути от Москвы, подъезжая уже к Тбилиси, мы исчерпали все запасы еды. Вагон-ресторан не работал, а нам еще предстояло ехать и ехать. Но на перроне нас поджидал приятель, грузин. Я сразу поинтересовался, нельзя ли нам раздобыть нечто съедобное. Он подбежал к киоску и вскоре вернулся счастливый с несколькими бутылками минеральной воды. Я с недоумением взглянул на него, ведь в витрине киоска просматривались продукты и потверже. «Вот-вот, потверже, – засмеялся приятель. – Я спросил продавца, естественно по-грузински, что́ мог бы он предложить для друзей. А он мне выдал минеральную воду и сказал, что своим землякам и друзьям земляков больше предложить ничего не может. Все остальное он и собаке своей не дал бы». Этим запомнилась нам столица Грузии в этот раз. А ведь сколько замечательных застолий пережили мы именно в Тбилиси ранее!

Наконец мы прибыли в Ереван, и я угодил в дружеские объятия Роберта. Его сопровождала жена-красавица, армянка, словно пришедшая из мира восточных сказок. Но вскоре я сам очутился в этом сказочном мире. В нашу честь устроили настоящее пиршество, на которое пригласили многочисленных родственников и которое продолжилось потом, когда мы должны были посетить этих родственников и в Ереване, и по всей Араратской долине.

Роберт возил нас в Эчмиадзин, христианскую святыню армян. Хлеб, который нам подавали, пекли, как в старину, в сложенных из камня печах. А со всех сторон обступали нас виноградники, увешанные тяжелыми гроздьями. Произносились длинные красивые тосты. Пили за здоровье присутствующих и отсутствующих, пели, танцевали, веселились. Поражали строгость и величие старческих лиц (и мужских и женских), словно высеченных из камня, на котором природа оставила свои тысячелетние следы. От этих лиц, отрешенных от окружающей суеты, веяло суровой печалью, и, глядя на них, я невольно думал о судьбе армян (древнего народа), так близкой к судьбе другого народа – еврейского. Сколько пришлось им выстрадать! А ныне – рассеяны по всему свету. Я установил и другое: в Армении почти нет евреев. Почему?

В Эчмиадзине мне довелось побеседовать и об этом с одним из иеромонахов монастыря. Мы говорили о страшной бойне, которую устроили турки неправоверным армянам в 1915 году; о сталинском терроре и рассеянии армян и евреев; и параллели между геноцидом армян и евреев были для нас очевидны.

И тут заговорил Роберт, в основном молчавший во время нашей беседы. Он рассказал притчу. Старый армянин перед смертью собирает всех своих детей, и внуков, и правнуков, чтобы дать им последнее наставление. «Дорогие сыновья, дочери, внуки и правнуки! У меня к вам одна лишь просьба: берегите евреев, где бы они вам ни встретились». Никто ничего не понимает, пожимают плечами, переглядываются. И тогда умирающий поясняет: «Ибо, как только покончат с последним евреем, тут же возьмутся за нас». Когда я вспоминаю теперь об этом, я думаю невольно о том, что с нами случилось за минувшие годы. Чудовищное землетрясение в Спитаке, распад Союза, кровавое столкновение азербайджанцев с армянами в Карабахе, исход армян из Баку.

Мы с Робертом переписывались, перезванивались. Одно из его писем пришло из Степанакерта как раз после побоища в столице Карабаха. Письмо, полное отчаяния и безнадежности. Теперь, когда за моим окном тихая улица Вены и судьба подарила мне дружбу с другим армянином, известным тенором Ваганом Миракяном, я часто думаю о Франце Верфеле – австрийском еврее, написавшем более полувека назад «Сорок дней Муса-Дага», роман об ужасающей резне армян озверевшими турками в 1915 году и о том, что буквально через несколько лет сам писатель был вынужден бежать со своей родины, чтобы спастись от другого озверевшего полчища – от фашистов.

В начале восьмидесятых годов я перевел пьесу Франца Верфеля «Якобовский и полковник», которую он написал в 1944 году в США, куда ему удалось перебраться из Франции, в которой он находился после бегства из Австрии, пока фашисты не нагрянули во Францию. Перевод этой пьесы до сих пор не нашел в России ни издательства, ни театра. Позволю себе привести из нее большую цитату. Якобовский, обращаясь к полковнику, объясняет, почему происходят мировые трагедии: «Вы поляк, и я тоже поляк, хотя вы и изгнали меня с моей родины трехлетним ребенком… И когда потом в Германии в тридцать третьем году на меня обрушилась эта чума и это зло, то вы, поляки, потирали руки и говорили: „Поделом этому Якобовскому!“ И когда затем позднее, в Австрии, на меня обрушилась эта чума и зло, вы пожимали плечами и говорили: „Какое нам дело до этого?“ И не только вы говорили: „Какое нам дело?“ – но и все другие сказали. Англичане, и американцы, и французы, и русские! И когда затем в Праге разразилась эта чума и это зло, вы все еще верили, что вам нет до этого дела, и даже, воспользовавшись возможностью, ударили в спину бедному чеху. Когда это постигло вас самих, эта беда и эта чума, то вы были очень удивлены и совершенно не подготовлены, и с вами разделались за семнадцать дней. Это что, неправда? И кое-что еще. А ведь если бы с самого начала вы и все другие не говорили: „Поделом этому Якобовскому!“ или хотя бы: „Что нам за дело?“ – а сказали бы: „Этот Якобовский – тоже человек, и мы не потерпим, чтобы с человеком так обращались“, то все вы через пару лет не погибли бы столь жалко, глупо и позорно, и в пределах шести недель с чумой было бы покончено, а Гитлер остался бы тем, что он и есть, – болваном, завсегдатаем вонючей мюнхенской пивной».

Мы воспринимаем историю только в прошлом, несмотря на то что ее хищные и жадные щупальца тянутся в настоящее и все еще нас достают. Я не знаю, где затерялись следы врача-армянина Роберта Петросяна.

Но я возвращаюсь к «Вчерашнему миру». Вскоре после своего возвращения из армии я попытался заинтересовать этой книгой одно из московских издательств и сразу же получил отказ. Оно не могло доверить такую серьезную, большую работу безвестному переводчику. Дело было, конечно, не в этом. На первом месте стояли идеологические причины. Вот тут я действительно был неопытен.

В шестидесятых годах в Союзе только две книги Цвейга оставались еще неопубликованными: «Мария Антуанетта» и тот же «Вчерашний мир». Я сделал вторую попытку: отправил в издательство «Прогресс» подробную заявку, приложив к ней уже переведенные главы. К этому меня подтолкнула публикация мемуаров Ильи Эренбурга. Я, понятно, не знал, какому сокращению они подверглись. С меня было достаточно и того, что́ мы тогда прочитали. Какой же я был наивный! Я даже не осознавал того, что наш читатель не осведомлен о происхождении Цвейга. Советскому читателю вовсе не обязательно было знать, что такой большой и популярный австрийский писатель был евреем.

Через несколько месяцев я получил отказ (я его сохранил). Издательство сообщало, что уже располагает переводом «Вчерашнего мира». Естественно, это было ложью. Мне оставалось только смириться, но я смириться не мог. Ну что ж, буду переводить для души, а там посмотрим.

Я все еще верил в «когда-нибудь». Разве Томас Манн, который оценивал «Вчерашний мир» как великую книгу, приветствуя выход ее в Германии, не писал, что она проделала долгий путь к читателю? И я задавал себе вопрос: сколь долог может быть путь этой книги к русскому читателю?

Время шло своим чередом. Я окончил Высшие педагогические курсы. Появлялись новые мои переводы. Олег Вейцман, мой наставник и друг, порекомендовал меня своему однокашнику по «Анненшуле» Ефиму Григорьевичу Эткинду, профессору Педагогического института имени Герцена, который подыскивал переводчика для писательской делегации из ГДР. Многим, думаю, это имя известно. Пройдет еще какое-то время, и Эткинда, лишенного всех званий и должностей, вышлют из нашей страны за более чем активную поддержку двух будущих нобелевских лауреатов: Александра Солженицына и Иосифа Бродского.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация