Многие стратиоты побежали к крепости, топча друг друга, чтобы спрятаться за ее крепкими стенами. Но их опередили воины этерии. Наемники быстро смекнули, что умереть они всегда успеют и, повинуясь команде своего начальника, дружно отступили в крепость, закрыв ворота перед носом киприотов, которые искали спасения от мечей крестоносцев. Стратег, командир этерии, знал, что в крепости достаточно продуктов, чтобы сидеть в ней до самой зимы. Поэтому лишние рты ему были не нужны, а крестоносцы вряд ли долго задержатся на Кипре – их ждала Святая земля.
А что же василевс и его придворные? Исаак Комнин и расфуфыренные аристократы предпочли понадеяться на быстрые ноги своих коней. Они даже не достали мечи из ножен. Василевс и его свита сначала отступили к Лемесосу, а затем, вместе со стратиотами, оказался на равнине за городом. Ричард, который был в первых рядах крестоносцев, наконец заметил Исаака Комнина. Поняв, что пешком ему василевса не догнать, он поймал попавшуюся на глаза крестьянскую лошадь с небольшим мешком на спине, которая паслась на лугу, вскочил в седло, привязанное веревками вместо ремней, и устремился к Комнину с криком:
– Эй, император, сразись со мной один на один!
Вид у короля Ричарда, скачущего верхом на старой кляче, был презабавным. Но, несмотря на то, что он значительно опередил своих рыцарей, ни василевс, ни его свита не рискнули вступить в схватку с королем Англии. Вместо того, чтобы напасть на одинокого рыцаря, конь которого едва выдерживал тяжесть закованного в броню тела, Исаак Комнин в страхе развернул своего великолепного арабского жеребца и помчал по дороге, которая вела в горы. За ним последовали и остальные.
Вскоре Лемесос был очищен от стратиотов и занят крестоносцами. Ричард поторопился доставить в город сестру и невесту, и разместил их на вилле василевса. Наконец изрядно уставшие женщины могли насладиться мраморными термами и различными деликатесами, которые готовили им повара Исаака Комнина. Они, как и воины этерии, были чужестранцами, в основном франками (в страхе за свою драгоценную жизнь василевс не доверял грекам-поварам), поэтому встретили соотечественников с радостью.
Король провел ночь в своем шатре, дожидаясь, пока лошадей крестоносцев с транспортных судов переправят на берег. С ним было всего пятьдесят конных рыцарей, но он не стал медлить и ранним утром отправился в погоню за Исааком Комнином. Видимо, василевс не ждал, что его так быстро догонят; скорее всего он не знал, что у крестоносцев есть лошади. Лагерь в горной долине с богатым шатром правителя Кипра посредине, полнился сбежавшими вместе с ним аристократами и богатыми землевладельцами. Его охраняли стратиоты и небольшое количество воинов этерии – тех, кто не догадался последовать за своим стратегом.
Появление рыцарского войска было большой неожиданностью для киприотов. Ричард не стал мешкать и отважно атаковал ряды защитников василевса, несмотря на то, что их было гораздо больше, чем крестоносцев. Рыцари прорвали оборону лагеря и рассеяли стратиотов с необычайной легкостью. Увидев, что отразить нападение Ричарда невозможно, Исаак Комнин вскочил на коня и бежал. За ним последовали и оставшиеся в живых представители островной знати. На этот раз им не удалось уклониться от схватки с франками.
Рыцари даже не пытались преследовать василевса. Лагерь был полон ценных трофеев. Даже Ричард поразился красотой императорского флага и велел, чтобы его отнесли в королевскую сокровищницу. Великолепное оружие, дорогие одеяния из шелка, златотканые императорские шатры, золотые и серебряные сосуды, императорское ложе со всей его меблировкой, личные шлемы василевса, чеканные нагрудники, мечи… трудно было перечислить эти и другие ценности, доставшиеся крестоносцам.
Кроме вещей и драгоценностей, франкам досталось много быков, коров, коз и овец, благородных кобыл и жеребят, жирных свиней и домашней птицы. А еще крестоносцы нашли погреба с отборными винами, огромное количество провизии и взяли в плен множество стратиотов. Все набрали столько ценного добра, что вскоре вынуждены были оставить грабежи из-за великого множества трофеев.
Спустя два дня после этой победы король лично провозгласил свой указ, словно городской глашатай. Трубным гласом он возвестил, что весь бедный миролюбивый люд может беспрепятственно заниматься своими делами и что они могут радоваться, поскольку их свобода сохранена. Но любой, кто рассматривает короля как врага, должен остерегаться жестокого наказания. Вскоре к Ричарду и к его армии начало приходить великое множество крестьян и ремесленников, чтобы продать то, в чем нуждались крестоносцы, а император укрылся в сильно укрепленном замке в Никосии, проклиная предавших его киприотов.
Третьего дня на горизонте показались мачты кораблей. Галеры крестоносцев быстро выстроились в боевой порядок, чтобы встретить неприятеля. Но эти приготовления оказались напрасными – на флагштоках развевались красные вымпелы с белым крестом. Это прибыли из Сирии несколько знатных лордов и сто шестьдесят рыцарей, чтобы присоединиться к Ричарду. Они помогли королю Санчо отбить у мавров замок Сильвеш. Среди самых именитых были Ги де Лузиньян, титулованный король Иерусалима, и Робер де Сабле, который вступил в орден рыцарей Тампля.
Из уважения к столь знатному и известному воину, другу самого короля Ричарда, его назначили прецептором Иерусалимского королевства. Это была третья по значимости должность в ордене – после Великого магистра; вторым лицом вслед за магистром считался маршал, который командовал тамплиерами на поле боя. Прецептор непосредственно управлял главной общиной ордена в Иерусалиме, был казначеем и распоряжался всеми его доходами и расходами. Когда магистр отсутствовал в Иерусалиме, управление орденом переходило к нему.
По случаю победы и прибытия подкрепления король Ричард затеял пир. Посреди ровного, как стол, луга на окраине Лемесоса были разбиты разноцветные шатры, куда доставили все самые лучшие яства и вина, которые только смогли найти в закромах бежавшего императора. Самым большим был шатер Ричарда, где собрались знаменитые рыцари Европы.
Король был в ударе – много шутил, много пил и ел за двоих. Улучив момент, к нему подсел Ги де Лузиньян и сразу же начал жаловаться на Конрада Монферратского, который нагло занял его престол:
– …Этот негодяй обвиняет меня, что я отравил жену и детей! – Де Лузиньян кипел от возмущения. – Но ведь всем известно, и на то есть свидетели, что при осаде Акры в нашем лагере вспыхнула эпидемия, которая сначала унесла жизни двух дочерей Сибиллы, а затем умерла и она. У меня на руках! Я был вне себя от горя! Клянусь всеми святыми и Господом нашим, что я не мог свершить такое злодеяние! Теперь Конрад сидит на принадлежащем мне троне Иерусалимского королевства и ждет прибытия королей из Европы – якобы для того, чтобы предоставить вам право решать, кому из нас двоих достанется корона.
– Успокойся, Гвидо, мы и на Конрада найдем управу, – успокаивал его благодушествующий Ричард.
– Как, каким образом?! И Филипп Французский, и Фридрих Барбаросса тянут руку за Конрада. Мне это известно. Остаешься только ты, мой добрый господин. Лишь ты можешь сказать свое веское слово в мою пользу. Но их двое, а ты один.
