Авар едва не присвистнул от изумления: Хасан говорил, словно придворный султана. Как бы там ни было, но начальник стражей явно растаял от такого обращения. На его загорелом до черноты, грубом лице появилось некое подобие улыбки, и он уже вполне миролюбиво сказал:
– Вам придется ждать. Долго ждать. Но не здесь, не у ворот. Идите туда, – показал он на небольшую площадку под дувалом; там уже сидели и лежали конкуренты Авара и Хасана, соискатели милостей Старца Горы. – Отведи их под навес, – приказал начальник одному из своих подчиненных. – Да я вижу, что под навесом нет мест! Выбрось оттуда хитрых бездельников – тех, кто уже сидит там третий день, – пусть эти юноши отдохнут после дальней дороги как следует.
Приказание было исполнено в точности. Два будущих фидаина подчинились стражнику безропотно, но во взглядах, что получили в свой адрес Авар и Хасан, плескались неприязнь и злоба. Впрочем, ни тот, ни другой на такие мелочи не обратили должного внимания. Все-таки находиться в тени гораздо приятней, нежели под жаркими солнечными лучами. А навес был совсем небольшим, он мог укрыть не более пяти-шести человек.
– Да ты просто факир, повелитель змей! – не без восхищения тихо сказал Авар. – Я бы так не смог улестить грозного стража.
Хасан рассмеялся:
– Это тебе плата за приятный во всех отношениях ночлег…
И потянулось томительное ожидание. Авар из рассказов Азермехра знал, что оно может длиться долго, пока не отсеются, не уйдут прочь слабые телом и духом, а останутся самые упрямые и выносливые. Он был готов ждать сколько угодно, поэтому философски отнесся и к недобрым взглядам, и к жаре, которая под дувалом чувствовалась особо остро, и к неудобствам, что причиняла твердая каменистая земля, – ведь слуги Старца Горы ни в малейшей мере не озаботились облегчить молодым людям их страдания, дав хотя бы несколько охапок соломы.
А страдания и впрямь не заставили себя долго ждать. Если вода все же была, – неподалеку журчал горный ручей, – то касательно еды у всех вскоре появились проблемы. У всех, кроме Авара и Хасана. Хитрец из Магриба, оказалось, запасся вялеными финиками. Благодаря имон мог продержаться недели две-три. И тем не менее Хасан щедро делился с Аваром своим продуктом. «Или он совершенно беззаботный человек, или у него на уме что-то другое», – думал осторожный Авар, но от угощения не отказывался.
В его небольшой дорожной сумке, перекинутой через плечо (хурджин юноша решил не брать – он был не очень удобен в пути), лежали высушенные на солнце пластины, в состав которых входили перетертое в порошок козлиное мясо, толченые ягоды, орехи, мед и говяжий жир. Все это замешано на пасте из маковых зерен, в которую добавили немного настоев разных целебных трав. Достаточно было съесть один кусочек этого удивительного продукта, чтобы целый день чувствовать себя сытым и бодрым.
* * *
Спустя неделю количество страдальцев уменьшилось наполовину. Через две недели остался всего десяток из тех, кто пришел раньше Авара и Хасана. Правда, приходили и новенькие, но они были не в счет.
Наконец закончились и финики Хасана. Нельзя сказать, что он сильно огорчился, но немного посуровел, будто мгновенно постарел.
– Не переживай, – сказал Авар, доставая из сумки свои запасы. – Угощайся, – отломил кусочек. – Только не ешь быстро, а рассасывай. Этого хватит на день.
– Вкусно! – воскликнул Хасан, и на его смуглом лице расцвела прежняя белозубая улыбка. – Что это такое?
– Секрет моего племени.
– Понял. Больше спрашивать не буду.
Авар уже знал, что Азермехр не просто с потолка взял имя Абу-ль-Фарадж. Оно принадлежало безвременно ушедшему из жизни юноше, который был в услужении у купца, одного из «невидимых». Племя этого юноши кочевало где-то в пустыне, и проверить, кем на самом деле является кандидат в фидаины, представлялось весьма трудным предприятием. Впрочем, шейх аль-Джабаль и не проводил никаких проверок. Он надеялся на интуицию, которая его никогда еще не подводила.
И снова потянулось томительное ожидание. А солнце словно действовало по наущению Старца Горы, палило нещадно. Но это было днем. Ночью же юношей пробирал озноб, ведь в горах уже приближались холода, и оба тесно прижимались друг к другу, чтобы согреться. Сон их был беспокоен, потому как на голой, каменистой земле даже ишак долго не улежит на одном месте.
Но вот наступил момент, когда закончился запас и у Авара. К тому времени он, Хасан, и еще четверо кандидатов пошли на «повышение» – их наконец перевели в крепость. Дорога через ксар круто забирала вверх, к воротам крепости. Юноши шли, шатаясь от голода, но в ремесленном поселении не нашлось ни единой сердобольной души, чтобы подкормить их хотя бы черствой лепешкой. В крепости будущих фидаинов оставили на каменных плитах перед входом в приземистое здание, у которого были не окна, а узкие бойницы, приказали никуда не ходить и словно забыли о них.
Авар знал, что сейчас начнется самое тяжелое испытание – на выносливость. Если до этого испытывались упрямство и фанатизм, которые все же поддерживались взятыми в дорогу продуктами, то в крепости их ждала сама смерть. Некоторые из соискателей милостей Старца Горы не выдерживали и умирали от физического истощения.
Юноша приготовился стоически выдержать все, что ему было уготовано. Кроме того, что будущим фидаинам не полагалась никакая еда (питье все же принесли – несколько кувшинов), они должны были терпеть еще и то, что на площади перед зданием негде было отправить естественные надобности. Авар знал это от Наставника, но очень удивился, когда о том же ему шепнул Хасан. Ему-то откуда все известно?!
Поблагодарив товарища взглядом, Авар уселся поудобней, скрестил ноги, прикрыл глаза и погрузился в нирвану. Этому способу отрешиться от всего земного его научил все тот же Азермехр. По некоторым намекам юноша понял, что в молодости Наставник водил караваны в Хинд
[13]
, где и научился потрясающему терпению переносить тяготы и лишения.
Спустя какое-то время мысли Авара осветлились до полной прозрачности, и он перестал замечать и нещадный зной, и назойливых мух, и вообще все вокруг. Его тело стало легким, словно тополиный пух, гонимый ветром, и он воспарил над крепостью как птица.
Юноша немного удивился новому состоянию (раньше на занятиях по нирване под руководством Азермехра никогда такого не случалось), но потом вспомнил слова Наставника, что настоящее просветление наступает после долгих дней голодания и в моменты наивысшего душевного напряжения. Голодать Авару приходилось, и не раз – в учебных целях, – но тогда он знал, что в любой момент ему придут на помощь, если что-то пойдет не так. А в логове Старца Горы юноша находился во вражеском окружении, и это все время давило на сознание помимо воли. Как не хотел Авар сосредоточиться и выбросить опасные мысли из головы, у него все равно ничего не получалось.
Авар оставил для размышления всего две проблемы: что собой представляет Хасан и откуда мог Азермехр знать подробности приема в фидаи? Выходило, что Наставник в далеком прошлом имел какое-то отношение к Старцу Горы. Неужели он был фидаем?! Но если так, то Наставник уже был бы или мертв, или сидел бы по правую руку шейха аль-Джабаля – с его-то потрясающими способностями. Это была загадка, которую юноша не мог разгадать даже в состоянии просветления.
