Ачейко сначала проверил с помощью гусиного пуха, откуда и как сильно дует ветер, затем примерился к луку – несколько раз натягивал и отпускал тетиву; это было необходимо, чтобы почувствовать оружие. А затем случилось неожиданное: кривич выпустил все три стрелы с такой немыслимой быстротой, что даны ахнуть не успели.
– Ну-ка, ну-ка… – сказал удивленный вождь, и все пошли к столбу.
Все три стрелы воткнулись рядом, да так близко друг к дружке, что между ними нельзя было и палец протиснуть.
– Знатный стрелок, – с невольным уважением сказал кто-то из воинов, выразив тем самым общее мнение; даны ценили воинские таланты даже у врагов.
– Что ж, ты доказал свое право отправиться с нами в поход, – сказал вождь, благосклонно глядя на Ачейко. – Раб будет с тобой, – обернулся он к Вилку; юный рус с благодарностью поклонился.
И все направились к берегу, где уже полным ходом загружались необходимые для дальнего похода припасы. Счастливые глаза Ачейко сияли как звезды. Что касается Вилка, то он радовался не меньше, чем кривич, потому как чувствовал – впереди их ждут интересные приключение, а возможно, и полная свобода.
Глава 13
Коварная интрига
Ги де Лузиньяна принимал в своем дворце бальи
[102]
города Тир рыцарь Бернар дю Тампль. Король иерусалимский нежился в дворцовом хамаме уже битый час. После непритязательного армейского быта арабская баня казалась ему раем небесным на земле. Вода, в которой плавали лепестки роз, источала удивительно приятный аромат, а искусные руки массажистов буквально воскресили его, и теперь энергия, изрядно растраченная в боях за Акру и на различные интриги, била через край.
Выйдя из сарацинского плена Ги де Лузиньян не стал доказывать своих прав на трон ни Конраду Монферратскому, ни остальному рыцарству, а как первый шаг к возвращению контроля над ситуацией решил начать осаду захваченной сарацинами Акры (или Сен-Жан-д'Акр, как называли город крестоносцы) теми скромными силами, которые имелись в его распоряжении. Акра, выстроенная возле моря, на окраине равнины, была прекрасно укреплена глубокими рвами, высокими стенами и мощными башнями, и взятьее штурмом было совсем не просто. Но это не остановило короля, и он, набрав дополнительное войско в Триполи, подошел к Тиру, чтобы пополнить запасы оружия и продовольствия.
Однако Конрад Монферратский отказался признавать Ги де Лузиньяна королем и не впустил его войска в город. Проявив завидную выдержку, Ги не начал войну против взбунтовавшегося вассала, а бросил все свои силы на достижение главной цели – избавление Иерусалимского королевства от мусульман. С небольшой армией в августе 1189 года он начал успешную осаду Акры, хотя силы противника превосходили его войска в четыре раза.
В октябре 1190 года неожиданно умерли жена Ги – королева Сибилла Анжуйская и две их маленькие дочери – Аликс и Мария. Усмотрев в этом благоприятный момент, Мария Комнина вынудила Изабеллу, дочь бывшего короля Иерусалима Амальриха I, оставить своего мужа Онфруа Торонского, к которому та была очень привязана, и 29 ноября 1190 года между Изабеллой и Конрадом Монферратским был заключен брак. Таким образом у маркграфа оказалось две жены – одна в Константинополе, вторая в Иерусалиме. Но через брак с Изабеллой у притязаний Конрада Монферратского на Иерусалимский трон появилась, по общему мнению, твердая почва.
20 апреля 1191 года в Палестину прибыл французский король Филлип II Август со своими войсками и стал лагерем под Акрой, а вслед за ним к осаде присоединился и его протеже Конрад Монферратский. Положение Ги де Лузиньяна стало очень уязвимым, и сценарий борьбы за иерусалимский престол начал разворачиваться по весьма неблагоприятному для него сценарию.
Король Иерусалима оказался в весьма сложном положении. С одной стороны, несмотря на малочисленность его армии, Акра была уже почти готова к капитуляции. С другой – у него совершенно не оставалось свободных сил, для того чтобы противостоять притязаниям маркграфа Монферратского, которого, к тому же поддерживал французский король со всей своей огромной армией. Перед Ги де Лузиньяном стоял выбор – либо втянуться в междоусобную борьбу за престол и предоставить почти капитулировавшим мусульманам возможность укрепить свои силы и позиции, либо попытаться найти иной выход из сложившейся ситуации.
Поразмыслив, Ги решил привлечь на свою сторону сильного союзника. Им мог быть только английский король Ричард I. Но маркграф Монферратский в своих притязаниях на Иерусалимский престол заручился поддержкой местной знати и короля Франции. Пришлось созывать всеобщий конгресс из представителей местных лордов и духовенства, а также прибывших баронов и рыцарей, на котором обсуждался вопрос: кто имеет больше прав на королевскую корону Иерусалима. Было принято следующее решение: титул короля Иерусалима остается пожизненно за Ги де Лузиньяном, однако доходы от королевства делятся поровну между ним и маркграфом Конрадом Монферратским, которого признали фактическим правителем королевства Иерусалим. И только в том случае, если король Ги де Лузиньян умрет ранее Конрада Монферратского, тот наследует Иерусалимский престол вместе со своей женой, Изабеллой Анжуйской.
Спустя месяц после прибытия Ричарда Плантагенета в Палестину, 12 июля 1191 года, Акра пала. Французский король Филлип II Август вернулся во Францию, сославшись на нездоровье, Ричард продолжил военные действия на Святой земле, а Конрад Монферратский не оставил попытки возложить иерусалимскую корону на свою голову при здравствующем короле. 28 апреля 1192 года маркграф послал к Ричарду I вестников с сообщением о своей коронации. Это был серьезный вызов и королю Англии, и Ги де Лузиньяну. Он понимал, что на Ричарда в этом случае надежды нет; не пойдет же король Англии войной на маркграфа. И сам Ги может оказаться в пиковом положении, если начнет военные действия против Конрада Монферратского.
Оставалось последнее – противопоставить грубой силе хитрость и коварный ум. А этими «достоинствами» Ги де Лузиньян обладал в изобилии…
Стол, который накрыл для короля Иерусалима бальи, поражал изобилием вкусной еды. Бернар дю Тампль, сам немало повоевавший, прекрасно понимал, что Ги де Лузиньян истосковался по нормальной пище, поэтому его повара начали трудиться в поте лице, едва король оказался в пределах Тира.
Конечно, не следует преувеличивать, как это делают эпические песни, великолепие королевских пиршеств в ту эпоху. Роскошные пиры появятся несколько позже. В этот период времени еще не было таких кулинарных изысков, которые появились спустя столетие. Однако обжорство и чревоугодие уже превратились в распространенный порок среди всех слоев аристократического общества, пировавшего один, а то и два дня в неделю. Правда, это не относилось к тем, кто воевал в Святой земле. Суровые рыцари в походных условиях довольствовались малым. И только на отдыхе крестоносцы вспоминали славные обычаи своей родины и наедались-напивались так, будто они были верблюдами, которые копили жир в своих горбах прозапас.
