Дико взвизгнув, Вилк сделал потрясающий трюк – как учил его Морав. Юноша уже не успевал подставить свой меч под саблю шейха, поэтому он просто прыгнул на него со своего коня, как леопард. Они покатились по земле, и здесь Вилк оказался проворней сарацина. Сверкнул его любимый нож, подаренный Беловодом, и тут же раздался горестный вопль сражающихся сарацин – их шейх погиб!
Они тут же забыли про свою главную цель, и, оставив в покое великого магистра, скопом набросились на Вилка. Но не тут-то было. Юноша так быстро очутился в седле своей лошади, что сарацины даже немного опешили – такого потрясающего прыжка, прямо с земли и в седло, им видеть еще не приходилось. А в юношу словно вселился бес. Он начал рубиться с таким азартом, что вскоре три сарацина оказались под копытами своих коней.
Вилк вертелся как белка в колесе. Казалось бы, верный удар саблей находил на том месте, где был Вилк, пустоту. А он, вынырнув из-под брюха своей лошади, вгонял скрамаскас под ребро противника. Защититься против таких коварных ударов было трудно, практически невозможно, и некоторые сарацины начали придерживать коней, не стремясь первыми скрестить оружие с мечом неистового франка.
Тем временем и Ачейко не дремал. Его разящие стрелы по-прежнему находили цель. Теперь ему стало немного легче, потому как не нужно было уворачиваться от разящих клинков сарацин, которые переключились на Вилка.
Неизвестно, чем в конечном итоге закончилась бы эта битва, но тут из-за бархана показались всадники, вкоторых легко было опознать тамплиеров, и с военным кличем «Босеан!» набросились на изрядно потрепанных сарацин. Это были воины одной из придорожных комтурий. Они вмиг разметали сарацин, и вскоре о сражении напоминали лишь мертвые тела на земле да облачка пыли, поднятые копытами быстроногих арабских скакунов…
* * *
Прошел год. Робер де Сабле окончательно слег и делами ордена Храма заправлял в основном сенешаль. Теперь и Вилк, и Ачейко практически не отходили от Великого магистра, всегда были готовы выполнить любое его поручение. После памятной схватки с отрядом сарацин Робер де Сабле еще больше приблизил к себе руса и кривича. Он уже не доверял ни лекарю, ни, тем более, монашеской братии. Только глупец мог не заметить, что его силы подтачивает не болезнь, а какой-то яд. И первым это открыл Вилк.
Однажды Роберу де Сабле принесли кубок подогретого вина со специями. Вилк взял у слуги поднос с кубком и уже открыл дверь опочивальни, как вдруг почуял знакомый запах. Его сильно забивал аромат специй, но нюх у юноши был поистине волчий.
Это был один из ядов его родины, действие которого он изучал под руководством Морава. Если давать его человеку в малых количествах, то спустя какое-то время он уходит в иной мир, и все будут думать, что человек умер естественной смертью.
На это раз кто-то не поскупился, и всыпал в кубок даже не двойную, а тройную дозу. Видимо, врагам Великого магистра надоело ждать, пока он отдаст концы.
Злодея нашли быстро. Это был виночерпий, как оказалось, дальний родственники претендента на место Великого магистра тамплиеров Рено де Вишье. Но поспрашивать его, как следует, не успели – он принял сильнодействующий яд прямо на глазах Робера де Сабле, который пытался вразумить его – чтобы он покаялся в своем злодеянии. После этого Вилк лично проверял всю еду Великого магистра, но разве за всем уследишь? Тем более что лечением Роббера де Сабле занимался лекарь, который поил его разными снадобьями. А кто мог поручиться, что они не вредят больному, а помогают?
Вилк было сунулся со своими советами, – он знал противоядие – но вся беда заключалась в том, что время было упущено, и с его помощью больной мог прожить лишь немного дольше. Однако лекарь решительно отбрил руса, поставив его на свое место, и юноша решил ни во что не вмешиваться. В конце концов, дела франков, воевавших за Святую землю, были такими запутанными, что впору голову сломать в хитросплетениях интриг и заговоров, которые затевались почти каждый день. Рыцарям хотелось много денег и золота, но на всех сокровищ не хватало, поэтому по этой причине они часто грызлись как голодные псы за сахарную кость.
В один из сентябрьских дней Робер де Сабле неожиданно позвал Вилка в свою опочивальню и удалил из нее дежурного рыцаря. В комнате царил полумрак, перед иконами горели свечи, и в этом скудном освещении мертвенно-бледный исхудавший лик великого магистра казался лицом покойника.
– Мне снился сон… – тихо сказал Робер де Сабле. – Я видел Господа нашего… Значит, мне пора, скоро я умру. Но это не все… Я услышал голос. Кто-то просил за тебя и твоего товарища. Поэтому я просто обязан сделать доброе дело… – Он закашлялся, и Вилк поторопился дать ему освежающее питье. – В нашем уставе записано, что уйти из ордена можно лишь с позволения Великого магистра. Так вот, на столе лежит бумага, в которой написано, что теперь ты со своим другом свободны, как ветер. Возьми ее. Думаю, этот дар для вас будет самым ценным.
– Сир! Вы так добры к нам! – Вилк упал на колени перед ложем Робера де Сабле и поцеловал ему руку. – У меня не хватает слов, чтобы отблагодарить вашу милость за все то, что вы для нас сделали!
– Встань. Это мне нужно благодарить вас за верную службу… Рядом с вашей вольной лежит чек. Ты уже знаешь, как им пользоваться. Это мои личные деньги… можете получить их в любой комтурии. К чеку я приложил собственноручно написанную записку – чтобы тебя не обвинили в воровстве. Конечно, вы можете остаться в ордене, но, боюсь, что после моей смерти отношение к вам сильно изменится… и не в лучшую сторону. Я знаю, что вы оба мечтаете добраться до родного дома. Теперь у вас будут деньги, а это уже полдела. А за остальное вам придется драться. Это вы умеете… И уходите, если надумаете, прямо сегодня. Завтра может быть поздно…
После этих слов Робер де Сабле откинулся на подушки и тяжело задышал. Испуганный Вилк схватил ценную бумагу и чек, спрятал это настоящее сокровище на груди, и побежал за лекарем.
Они уехали из Акры тем же вечером, не сказав никому ни слова; так наказал Великий магистр. Огромная радость переполняла молодых людей. Свобода! Полная свобода! На них надеты доспехи, в руках – оружие, они сидят на добрых лошадках, которые могут довезти своих седоков куда угодно, и совесть их чиста – они не дезертиры, а вольноотпущенники. Правда, родные места лежат далековато, но ни Вилк, ни Ачейко совершенно не сомневались, что им удастся решить и эту проблему…
* * *
Большая двухмачтовая шейти пряталась в укромной бухточке, которыми изобиловал берег Средиземного моря. Вечерело. На берегу горел костер, на котором жарились два барашка, а возле костра в причудливых позах и не менее причудливой и пестрой одежде сидели и лежали в ожидании ужина сарацинские пираты. Они были настолько уверены в своих силах и настолько беспечны, что не удосужились выставить даже дозорных.
А напрасно. Едва темень сгустилась настолько, что пиратское судно почти растворилось в сумерках, от мыса, который далеко выдавался в море, по направлению к шейти двинулись четыре небольшие лодки с людьми. Сидевшие на веслах гребли так тихо, что казалось, будто лодки призрачные и они не плывут, а скользят по поверхности воды, тем более что море было спокойным и даже прибой не шумел, как обычно, а тихо шелестел и ластился к берегу словно щенок к своему хозяину.
