Фастовский шпедитор был таким же выдающимся знатоком собак, как Мейлехке Пик и Носн Кац, поэтому свой хор он набрал, руководствуясь весьма непритязательным вкусом — скупил у мужиков все, что под руку подвернулось, все, что бегает на четырех лапах и лает. Старых беззубых собак и молодняк, тощих и толстых, чесоточных и здоровых, смирных комнатных собачек и злых уличных псов. Кобелей и сук. Лишь бы по дешевке. Он купил пуделей с преданными глазами и по-овечьи курчавой шерстью и немецких такс, которые ковыляют на коротких кривых лапах и, кажется, смотрят не глазами, а светлыми пятнышками над ними… Он купил остромордых волкодавов с короткими ушами и бульдогов с твердым, как кочерыжка, хвостом и мордой кирпичом. Охотничьих собак и пастушеских собак. Кто-то ему всучил двух состарившихся сенбернаров, беззубых инвалидов-ревматиков с налитыми кровью добродушными глазами, каждый ростом с полугодовалого теленка. Их он тоже купил. Шпедитор покупал все, лишь бы недорого. Делал все, о чем ему написал маклер Носн…
И вот еврей-шпедитор «упаковал» всех этих тварей в три опечатанных зарешеченных вагона — вперемешку, голова к голове, без корма и большой скоростью отправил весь этот измученный жарой и жаждой зверинец в Киев.
На ужасный лай посреди ночи сбежались все служащие и носильщики киевского вокзала, начальник станции тоже прибежал в своей фуражке с красным околышком и с фонарем, словно на крушение поезда.
В слабом свете далеких станционных фонарей их глазам открылась тягостная сцена собачьего страха и голода. Все это выглядело как издевательство над животными: рваные уши, обкусанные хвосты, разодранные носы, рваные одичалые морды, оскаленные пасти… Один пес корчится, другой зализывает окровавленную лапу, третий вцепился в загривок соседа и рычит, а четвертый стоит на трех ногах над целой кучей замордованных собак и со страстью лает на весь белый свет, протестуя громко, как посланец общины:
— Спасите, люди добрые! Такого злодейства еще не бывало! Гау-гау-у-у!
Тут даже жандарм прибежал и стал упрекать начальника станции, как же тот, дескать, допустил на вокзале такое нарушение общественного спокойствия. Такой товар, как живые собаки, должен прибывать на товарную станцию. Начальник показал, что в сопроводительной бумаге черным по белому написано: отправлено «скорым». Он ничего не может поделать. Но кто же получатель? Получатель… погодите минуточку! Сейчас он скажет.
Кто ищет, тот всегда найдет.
В шесть утра служащий станции постучал в дверь гостиничного номера Мейлехке Пика и безжалостно вырвал его из объятий сладкого сна, полного грез о перевозках, собаках и доходах. Гой в фуражке с кокардой строго заявил Мейлехке Пику, что для него и на его имя прибыло три вагона с собаками. И пусть господин Пик до десяти часов утра соблаговолит забрать свой собачий товар. Так будет проще и дешевле. Потому что в противном случае эти три вагона с собаками отгонят на другой путь в дальнем пригороде, и их получение обойдется намного дороже, а кроме того, за каждый день хранения товара ему придется платить штраф, не говоря уже о расходах на корм такому множеству псов. Потому как, если эти голодные твари станут жрать друг друга живьем, полиция тоже молчать не будет…
Еще и полиция? Мейлехке Пик задрожал:
— Как же так? — стал он взывать к чиновнику. — Разве товар уже прибыл? Уже забирать? Кто велел шпедитору слать все так срочно? Ведь рассчитывали малой скоростью, ведь в первый раз…
Однако невыспавшийся чиновник злобно проворчал, что знать ничего не знает, оставил повестку и ушел.
Мейлехке Пик сразу побежал к реб Носну Кацу и застал его как раз в момент пробуждения.
— Караул, реб Носн! Вышло так, что собаки уже здесь. Вот повестка. Собак следует немедленно забрать!
Удивляется реб Носн:
— Какой же я получатель? Я же только маклер.
Мейлехке Пик вспылил:
— А кто говорил: кто покупает оптом, тот преуспевает?
Отвечает Носн Кац:
— Мейлех Меерович, дорогой, а кто говорил про собак, что мы с ними «преуспеем»? Я это говорил или вы это говорили?
Снова кричит Мейлехке Пик:
— А кто велел вашему шпедитору так хватать? Напало на него хватание! Кто ему велел посылать большой скоростью, прежде чем мы развернемся?
— А как вы хотели? — очень разумно отвечает реб Носн Кац. — Чтобы эти три вагона с живыми псами тащились малой скоростью недели две и чтобы собаки сожрали друг друга по дороге?.. Я и не представлял себе, — продолжает отечески Носн Кац, — что вы, Мейлех Меерович, можете говорить такие глупости. А еще собираетесь торговать собаками оптом… Мой шпедитор все сделал как нужно, а иначе через несколько недель к вам бы прибыли одни откушенные хвосты — и у вас наверняка были бы большие претензии. Не так ли?
— Но ведь, реб Носн, беда! Ведь надо что-то делать!
— Безусловно, — заявляет реб Носн, — что-то сделать можно. Можно, например, позаботиться о том, чтобы был двор с высоким забором за городом, можно позаботиться о трефном мясе и найти сторожа, мужика, который умеет обращаться с собаками.
— Именно! — говорит Мейлехке Пик.
— Именно! — отвечает ему Носн Кац. — Только для этого нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги…
— Деньги! — кричит Мейлехке. — Где я вам снова возьму денег? Еще никто не заплатил даже за собачье ухо!
— Голыми руками, — отвечает Носн Кац, — три вагона собак не возьмешь.
Он, Носн, дескать, боится собак даже издали. Когда он, дескать, видит собаку — сразу переходит на другую сторону улицы. А тут, шутить изволите, три вагона голодных собак… Не так ли?
3.
У Мейлехки Пика не осталось другого выхода, как броситься в Слободку
[241]
к своему отцу и рассказать ему всю историю, которую он до сих пор скрывал, чтобы отец-купец, не дай Бог, не перехватил у него, у Мейлехке, эту выгодную сделку, это собачье «золотое дно». Смирив гордыню, Мейлехке рассказал отцу, как набрел на этот план во время прогулки, каким образом приобрел три вагона собак оптом, как Носн Кац ему помог в этом деле и как все эти собаки «внезапно» прибыли, все сразу…
Меер Пик, этот добросердечный отец, этот бывалый специалист по «определенным делам», не поверил собственным ушам: собаки оптом? Целых три вагона? Сумасшедший или дурак? Кто так делает? Если уже хотят торговать собаками — берут и покупают две-три штуки, не более, на пробу…
— А как ты хочешь? — заверещал Мейлехке. — Я что, должен, по-твоему, таскаться по Киеву с каждой собакой на цепи и стучаться в господские двери, как эта шкловская шпана Береле-черт?
