В-третьих, к запланированным на 10 февраля и прошедшим в срок в Израиле парламентским выборам партии, входящие в правящую коалицию (прежде всего «Кадима» и Партия труда), должны были прийти с какими-то внятными достижениями. Эта коалиция пришла к власти после выборов, состоявшихся в марте 2006 года, спустя менее чем год после вывода израильских сил и поселений из сектора Газа и Северной Самарии. По данным израильского информационного центра по контртерроризму, за трехлетний период правления лидера «Кадимы» Эхуда Ольмерта (он стал главой правительства 5 января 2006 года) на территории Израиля упало 3459 выпущенных из сектора Газа ракет (946 – в 2006 году, 783 – в 2007 и 1730 – в 2008), в то время как за три предшествующих года (2003–2005) – 615 (155 – в 2003, 281 – в 2004 и 179 – в 2005), т. е. речь идет о более чем пятикратном росте количества ракетных обстрелов! Учитывая, что министрами обороны страны все эти годы были лидеры Партии труда (вначале – Амир Перец, а затем – Эхуд Барак), снять с себя ответственность за резкое ухудшение ситуации в сфере безопасности лидеры социал-демократов не могли, и нужно было показать избирателям, что работа над ошибками проведена и уроки извлечены.
При этом тот факт, что сам Эхуд Ольмерт не баллотировался на выборах, был очень удобным и его товарищам по партии, и социал-демократам: в случае, если бы операция в Газе оказалась для Израиля неудачной, все можно было бы свалить на плохое руководство со стороны главы правительства. Если же вооруженным силам удалось бы достичь прекращения обстрелов израильской территории ракетами, находящимися в распоряжении ХАМАСа, или тем более свергнуть режим ХАМАСа, то члены межминистерской комиссии по оборонно-политическим вопросам (так называемого «узкого кабинета») Ципи Ливни и Эхуд Барак, возглавлявшие предвыборные списки своих партий, смогли бы с гордостью продемонстрировать избирателям свои стратегические достижения. Учитывая, что в радиусе действия ракет ХАМАСа оказались более десяти процентов граждан Израиля, в том числе жители трех достаточно крупных по израильским меркам городов – Ашдода (208 900 жителей), Беэр-Шевы (186 800 жителей) и Ашкелона (110 тысяч жителей), ситуация сложилась на самом деле критическая. Таким образом, с одной стороны, была очевидна насущная необходимость попробовать хоть что-то сделать с этим кошмаром (три с половиной тысячи ракет за три года – это никак не шутки), а с другой, если все же не получилось бы, можно было бы свалить вину на и так уходившего (и таки ушедшего) в отставку после выборов Эхуда Ольмерта.
27 декабря 2008 года, выступая перед журналистами, Эхуд Ольмерт отметил, что «главная цель данной операции – повысить безопасность жителей юга страны». Цель, надо сказать, была сформулирована довольно расплывчато, и проверить, достигнута ли она, можно лишь по прошествии длительного времени, ибо любое кратковременное затишье может оказаться лишь преддверием бури. Очевидно, что война эта продолжаться долгие месяцы (тем более – годы) не могла, а реально понять, улучшилась ли безопасность жителей южных районов, можно будет лишь спустя год-другой после ее окончания. При этом следует отметить, что даже 3 января, когда спустя неделю после начала воздушных бомбардировок было принято решение о вводе в Газу сухопутных сил, правительство Израиля не объявило, что ставит своей целью свержение режима ХАМАСа (именно из-за этого, кстати, два члена межминистерской комиссии по оборонно-политическим вопросам – Хаим Рамон и Эли Ишай – воздержались при голосовании о начале второго этапа операции). Таким образом, не очень понятно, что именно и когда должно было бы произойти, чтобы израильские руководители, принимавшие решение о начале боевой операции в Газе, сочли, что задача выполнена и операцию можно прекращать. Если цель – «улучшить безопасность жителей юга страны», то как узнать, когда эта цель будет достигнута? Когда из Газы прекратят лететь ракеты? Но если вспомнить Вторую ливанскую войну, более двухсот ракет «Хезболлы» падали в северных районах Израиля ежедневно непосредственно вплоть до дня прекращения огня (14 августа 2006 года), однако с того момента, когда война прекратилась, на протяжении вот уже двух с половиной лет ракетных атак с ливанской территории не было. Хотя непосредственно в ходе боевых действий в Южном Ливане израильской армии не удалось подавить огневую мощь «Хезболлы», с 15 августа 2006 года на севере страны соблюдается относительное спокойствие, что доказывает, что сам ход военной операции не является индикатором того, как будет обеспечиваться безопасность защищаемых в ходе данной операции районов после ее окончания. Прекращения обстрелов добились дипломаты в ООН, а не израильские военно-воздушные и сухопутные силы, за месяц потерявшие в Ливане сто двадцать своих бойцов. Более того: до начала израильской операции в Газе ХАМАС ни разу не обстреливал ракетами Ашдод и Беэр-Шеву, однако начиная с 28 декабря эти города обстреливались практически ежедневно, до самого конца операции «Литой свинец», а в школах в сорокакилометровой зоне были отменены занятия. «Достижение поставленной цели не будет молниеносно, поэтому от каждого из нас требуется терпение, дабы позволить нам достичь ее», – витиевато отметил Эхуд Ольмерт, не сочтя нужным конкретно объяснить согражданам, а как долго его правительство планирует вести войну.
Аналогичным образом высказался министр обороны Израиля Эхуд Барак. Отметив, что военная операция в Газе «преследует четкие цели», он эти цели на самом деле объяснить не сумел или не захотел. По словам Э. Барака, задача, поставленная ЦАХАЛом в операции «Литой свинец», – «уничтожить инфраструктуру террора». При этом остается неясным, как именно министр обороны мог понять, что инфраструктура террора уничтожена. Очевидно, что в ходе войны не могло не быть уничтожено некоторое количество складов оружия, накопленного ХАМАСом, разбомблены те или иные его лаборатории, убиты отдельные из его боевых командиров, а может, и политических лидеров, разрушено некоторое количество туннелей, по которым оружие переправляется в Газу из Египта. Так, собственно говоря, и происходило. При этом столь же очевидно, что какая-то часть оружия в распоряжении ХАМАСа останется, большинство из его активистов вторжение израильской армии благополучно переживет (не говоря уже о спрятавшихся в бункерах высших руководителях), а лаборатории по усовершенствованию ракет не особенно сложно создать заново. Как именно Эхуд Барак собирался проверять, уничтожена ли инфраструктура террора? На основании каких именно показателей он планировал счесть цели военной операции достигнутыми? Насколько известно, в распоряжении ХАМАСа имелось на тот момент не менее шести тысяч ракет – сколько из них должно было быть выведено из строя, чтобы счесть «инфраструктуру террора» разгромленной? И действительно ли даже уничтожение, скажем, 90 % ракетного потенциала исламистов Газы (что, несомненно, было бы большой удачей израильских сил) способно гарантировать безопасность южным районам Израиля, при том, что в этом случае около шестисот ракет по-прежнему угрожали бы Ашкелону, Ашдоду, Сдероту и Беэр-Шеве?
Насколько можно себе представить, инфраструктура террора не сводится к ракетам, бункерам и полевым командирам тех или иных вооруженных формирований, а состоит из четырех основных компонентов:
1. Оперативные возможности (исполнители, тренировочные лагеря, базы, склады боеприпасов, оружие, транспорт и т. п.).
