Рука ЧБ сжала ручку.
Что- то происходило. Кто-то пытался захватить контроль.
Ступеньки даже не скрипнули, когда он спускался по ним на серый нижний уровень. По пути к столу он прошелся взглядом по манекенам и маскам, мысленно добавив их к своему инвентарю. Хотя компьютер был выключен, индикаторы на мониторах и колонках горели зеленым светом. Он едва удержался, чтобы не выключить их. Расход электричества значил дополнительные траты.
По столу были разбросана всякая мелочевка. Маленькие пластмассовые Телепузики. Осьминог с шестью щупальцами. Красная матерчатая лягушка, пахнущая корицей и пылью.
Он сам не знал, что ищет, и внезапно почувствовал себя идиотом.
Испуганный вскрик с лестницы заставил его обернуться и мрачно воззриться на застывшую уборщицу, прошедшую уже треть пути по ступенькам. ЧБ в ЧБ Продакшнз означало Честер Бэйн, так что он имел полное право здесь находиться. Когда стало ясно, что без его разрешения она не пошевелится, он поманил ее, и, когда уборщица дошла до последней ступеньки, прорычал:
— Делайте свою работу и идите.
Сложив на груди, он смотрел, как она добежала до стола и вытащила из-под него ведро для мусора. Когда она перевернула его над зеленым пластиковым пакетом, который принесла с собой, он нахмурился:
— Погодите-ка.
Она снова застыла — хрупкая статуя с зеленым пакетом.
Он одной рукой вытащил оттуда полдюжины листов:
— Это не мусор. Сценаристы могут делать заметки на чистой стороне.
Уборщица кивнула, хотя было очевидно, что оня понятия не имеет, с чем соглашается.
— Продолжайте.
Для своего возраста она довольно шустро взлетела вверх по ступенькам. ЧБ последовал за ней гораздо медленнее, его колени, из-за которых пришлось оставить карьеру футболиста, болезненно заныли, доставив его тело обратно на этаж. Он выключил свет в подвале, пересек производственный отдел и притормозил у входа в закуток сценаристов. Нет. Он отдаст им бумагу утром, все равно понадобится объяснять, зачем.
ЧБ вернулся в свой офис и бросил листы на стол.
Застыл.
Взял в руки верхний листок. Плотный, слегка шершавый. Бумага для рисования. Чистая с обоих сторон. Расточительство. Возможно, ему пора было поговорить с…
Включив настольную лампу, он направил поток света прямо на листок. Едва различимые серые линии. Пропали. Хотя при прикосновении снова появились.
Что- то определенно происходило…
* * *
— Бесполезно, — Генри откинулся в кресле, позволяя Тони отвести взгляд и разрушить контакт между ними. — Что-то заблокировало часть воспоминаний.
— Шок?
— Возможно. Я видел, как шок стирает вещи из человеческой памяти. При всем твоем опыте с… необычными вещами, к твоим ногам еще не разу не сваливался труп друга.
Тони вздохнул:
— Она не была мне другом.
— Но ты чувствуешь вину за ее смерть?
— Нет. Может быть, — он потеребил ткань джинсов. — Я не знаю. Генри, что это может быть кроме шока?
— Без понятия.
— А если обоснованное предположение?
Маска принца тьмы убрана с лица. Генри улыбнулся и встал, возвращая свой стул на законное место в столовой:
— Ты, верно, думаешь, мне есть на чем его основывать, Тони?
— А почему бы и нет? У тебя хватает интересных знаний.
— Логично. Но в данный момент их не к чему применять.
Тони в это не до конца поверил, но единственным доказательством обратного было только то, что Генри чересчур долго возится со стулом. Он опустил взгляд на часы, чтобы скрыть мысли, написанные на лице. Когда взгляд наконец сфокусировался на стрелках, Тони подскочил:
— Черт, почти три ночи. Вот чего я такой заторможенный. Мне пора.
— Почему бы не остаться здесь?
— Почему бы что?
Генри проигнорировал его вопрос:
— Тут есть свободная кровать и свежая одежда, и это место не намного дальше от Барнеби, чем твоя квартира. Во сколько тебе завтра надо быть на работе?
— Э… В 9:30.
— Довольно рано, учитывая, что сейчас уже почти три.
На лице Генри он видел только почти безучастное беспокойство. Между ними давно все было кончено, причем по инициативе Тони. Они оставались друзьями. У многих есть ключи к квартирам друзей. Друзья часто предлагали остаться переночевать.
— Ладно, думаю, можно и остаться.
— Хорошо.
— Ты… — забавно, как промежуток в восемнадцать месяцев заставил привычный вопрос прозвучать как реплику из фильма ужасов, — пойдешь на Охоту?
— Нет, — он потянул рукой за край свитера. — Уже слишком поздно.
Внезапно его предыдущие сомнения на тему того, какую рубашку одеть, стали вполне понятны. Тони почувствовал, как краснеет. То, что он знал, что Генри чувствует внезапный прилив крови, ситуацию не облегчало:
— Ты собирался уходить.
— Да.
— Чтобы поесть.
Изящный, подтверждающий это кивок:
— Я позвоню ей завтра и все объясню.
— Извини…
— Не думаю, что выбор между новой знакомой и старым другом был особенно сложным, Тони.
— Но ты не несешь за меня ответственность.
Одна золотисто-рыжая бровь приподнялась:
— Я знаю.
— Мне неудобно, что я помешал.
— Я могу подождать до завтра.
Тебе не надо ждать.
Он чувствовал, как слова готовы сорваться с губ, и понимал, что Генри тоже это знал. В конце концов, он мог слышать биение его пульса. Проблема была в том, что он не знал как это сказать, чтобы не выглядеть отчаявшейся героиней из дешевого любовного романа. Не то что он их читал. Просто такое могла сказать только отчаявшаяся героиня, потому что, ради бога, прошло уже восемнадцать месяцев, и Генри наконец начал смотреть на него как на индивидуальную личность, и они несомненно могли… Ладно, он мог начать вести себя как взрослый человек, который может выжить без ощущения зубов, прокусывающих кожу.
Момент замер, затянулся и прошел.
Генри улыбнулся:
— Спокойной ночи, Тони.
— Да…
* * *
— Отличная мелодия, Зев, и подходит идеально, но ты же знаешь ЧБ за нее много не заплатит.
— Да не проблема. Это местная группа, они жаждут славы. Права на песню мне обойдутся чуть дороже, чем их упоминание в титрах, — звукорежиссер поднял голову и улыбнулся Тони, зашедшему в офис. Когда последний добрался до стола Эми, улыбка Зева слегка угасла:
