После окончания работы я читала новости с телетайпа. Мы никогда не были подписаны на газеты и журналы, поэтому я не имела никакого представления о том, что происходит в мире. Рассказы родителей о том, что все политики – воры, а полицейские – тираны, а все преступники неизбежно попадают за решетку, были очень однобокими и не отражали сложных реальностей жизни. Впервые за все эти годы я начала понимать, что происходит в мире. Окружающая меня действительность начала складываться в единый паззл.
Порой мне казалось, что я не выполняю своего обещания защищать Морин, которое дала себе, когда мама вручила мне ее на руки по пути из роддома. Я не могла обеспечить то, что моей младшей сестре было необходимо, – теплую постель, завтрак и чистое белье. Морин должно было исполниться семь лет, и за несколько месяцев до наступления этого дня мы с Брайаном и Лори начали собирать деньги, чтобы купить ей подарок. Мы знали, что родители ей ничего не подарят. В магазине «Все за один доллар» мы купили ей игрушечную кухню. Все предметы в этом наборе выглядели очень реалистично: внутри холодильника стояли железные полки, и даже барабан стиральной машины крутился. Мы решили, пусть хоть в ее игрушечном доме будет чисто, уютно и тепло.
«Расскажите мне о Калифорнии», – попросила нас Морин после того, как раскрыла наш подарок. Она родилась в Калифорнии, но была слишком маленькой для того, чтобы ее помнить. Ей нравились рассказы о земле, где всегда светит солнце, где зимой можно ходить босиком, есть с грядки латук, собирать виноград и спать под звездами, завернувшись в легкое одеяло. Мы говорили ей, что она блондинка, потому что в Калифорнии много золота, а глаза у нее голубые из-за синего океана. «Когда я вырасту, обязательно поеду в Калифорнию», – говорила Морин.
Несмотря на свои мечты о прекрасной Калифорнии, казалось, что Морин лучше всех нас приспособилась к жизни в Уэлче. Она была красива, как сказочная принцесса с длинными белокурыми волосами и огромными голубыми глазами. Морин так много времени проводила в доме своих подружек, что росла будто не в нашей семье. Многие из приглашавших ее к себе домой родителей подружек были пятидесятниками
[47]
и считали, что мама с папой не выполняют по отношению к ребенку родительских обязанностей и не думают о ее душе. Они часто брали ее на свои религиозные службы, которые проводились в Йоло.
Под их влиянием Морин росла очень религиозной. Ее несколько раз крестили, и она неоднократно говорила нам, что заново родилась. Однажды она сказала, что дьявол принял форму свернувшейся в обруч змеи (во время служб пятидесятников использовались змеи) и стал за ней катиться, шипеть и требовать ее душу. Брайан сказал маме, что Морин надо держать подальше от сумасшедших пятидесятников, но та заявила, что нам надо уважать все религиозные конфессии: каждая из них ставит целью помочь человеку попасть в рай.
Мама бывала философски мудрой, но ее перепады настроения мне начали надоедать. Она могла в течение нескольких дней быть совершенно счастливой и утверждать, что, если мыслить исключительно позитивно, с тобой будут происходить только позитивные события. Однако потом ее позитивный настрой сменялся негативным. Негатив налетал на маму, как огромная стая черных ворон, которые иногда появлялись в округе, плотными рядами сидя на телефонных проводах, деревьях и лужайках. Эти вороны смотрели на людей в угнетающей тишине. В такие темные периоды мама отказывалась вставать с постели и не реагировала на призывные сигналы Люси Роуз, ждавшей ее в автомобиле.
В один прекрасный день в конце учебного года у мамы произошел полный срыв. Она должна была выставлять годовые оценки и писать характеристики учащихся, но все свободное время рисовала. Курс для отстающих по чтению находился под угрозой срыва и мог потерять финансирование, и директор был на маму очень зол. Мама не могла найти в себе силы, чтобы показаться на глаза руководству. Люси Роуз в своем Dart’е некоторое время ждала маму, но потом уехала без нее. Мама лежала в постели, спрятав голову под одеяло, и плакала.
Ни папы, ни Морин не было дома. Брайан стал комично изображать, как мама плачет и страдает, но на сей раз нам не было весело. Брат собрал свои книги и вышел из дома. Лори сидела рядом с мамой, пытаясь ее успокоить. Я стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди.
Мне было сложно поверить в то, что эта 38-летняя женщина, прячущая голову под одеялом и рыдающая как пятилетний ребенок, является моей матерью. Тридцать восемь лет – это не так много, но и не мало, и вполне достаточно для того, чтобы быть ответственной за собственную жизнь. Через двадцать пять лет, подумала я, мне будет столько же, сколько и ей. Я не представляла, как сложится моя жизнь. Я собрала свои учебники, вышла из дома и поклялась в том, что никогда не стану такой, как моя мать, которая рыдает навзрыд в неотапливаемом доме в богом забытой дыре.
Я спускалась вниз по Литтл Хобарт Стрит. Незадолго до этого прошли сильные дожди, и вода с журчанием стекала по спускающимся с горы водостокам. Мутная вода струилась и по асфальтовой дороге, отчего я промочила ботинки и носки. Подошва моего правого ботинка отваливалась и хлюпала при каждом шаге.
Меня догнала Лори, и некоторое время мы шли в полном молчании. «Бедная мама, – сказала, наконец, Лори, – ее жизнь – не сахар».
«Ее жизнь не лучше и не хуже, чем наша», – ответила я.
«Нет, хуже. Потому что она вышла замуж за папу».
«Это был ее собственный выбор, – ответила я. – Ей надо быть с папой тверже, а не истерить без толку. Папе нужна сильная женщина».
«Даже кариатида оказалась бы для папы слишком слабой», – сказала сестра.
«Это кто еще такая?»
«Столб в виде женской фигуры, – ответила Лори. – Они головами поддерживали древнегреческие храмы. Недавно я рассматривала изображение кариатиды на картинке и подумала о том, что у этих женщин была самая тяжелая задача в мире».
Я не разделяла мнения Лори. Я считала, что сильная женщина могла бы привести папу в порядок. Ему был нужен твердый и целеустремленный человек, который ставит определенные рамки и не отступает от своего слова. Мне казалось, что я была достаточно сильной для того, чтобы поставить папу на место.
Возможность узнать, правильно ли я оценила свои силы, представилась в то лето после окончания школы. Мама уехала на восемь недель в Чарльстон на повышение квалификации для продления своего разрешения на занятие преподавательской деятельностью. Или она выдумала эти курсы в виде предлога? Может быть, она хотела от всех нас отдохнуть? Лори благодаря своим выдающимся оценкам и умению рисовать получила путевку в летний лагерь для одаренных детей. И вот в возрасте тринадцати лет мне хоть и временно, но пришлось стать хозяйкой дома.
Перед отъездом мама оставила двести долларов. По ее словам, этих денег вполне должно было хватить для того, чтобы прокормить Брайана, Морин и меня в течение двух месяцев и оплатить электричество и воду. Получалось, что в неделю мы можем тратить двадцать пять долларов или чуть больше, чем три пятьдесят в день. Я посчитала и поняла, что денег действительно должно хватить. Если я смогу еще и подработать, приглядывая за чужими детьми, то отсутствие мамы должно пройти нормально.
