Из-за его спины появилась мама. Она улыбалась так широко, что были видны ее зубы мудрости. Она обняла меня. Папа сбил со стула кошек (они уже успели подцепить где-то уличных кошек и котов) и галантно предложил мне сесть. Комната была забита старой мебелью, тюками одежды, стопками книг и маминых художественных принадлежностей. Пять или шесть электрообогревателей работало на полную мощность. Мама объяснила, что папа подсоединил дом к электрическому кабелю: «Представляешь, благодаря папе у нас бесплатное электричество! Никто в этом доме без него не смог бы выжить».
Папа скромно улыбнулся. Он сказал, что это было непросто, потому что электропроводка в доме очень старая: «Я ничего подобного еще никогда не видел. Сделано еще, наверное, при древних египтянах».
Я огляделась кругом и подумала о том, что, если заменить электрообогреватели на железную печь, то этот нью-йоркский сквот будет очень похож на наш дом на Литтл Хобарт Стрит. Я уже один раз убежала из Уэлча и вот снова вдыхала запахи собачьей шерсти, грязной одежды, пива, сигаретных бычков и еды, которую не хранят в холодильнике и которая постепенно портится. У меня возникло непреодолимое желание убежать отсюда. Но мама с папой были горды своим жилищем и наперебой рассказывали мне о людях, с которыми они здесь познакомились, дружно ведя борьбу с городскими властями. Мне стало понятно, что они «вышли» на целое сообщество схожих с ними людей, которые любят противостоять властям. После долгих лет скитаний они, наконец, обрели свой дом.
В ту весну я окончила Барнард-колледж. На церемонию окончания пришел Брайан, а Лори с Морин в тот день работали. Мама сказала, что на церемонии будет сказано много нужных спичей о длинном и успешном жизненном пути. Я хотела, чтобы пришел папа, но боялась, что он появится пьяным и начнет выяснять отношения с мотивационным спикером.
«Нет, папа, я не могу рисковать», – сказала я ему.
«Ну и ладно! – воскликнул папа. – Я не обязан смотреть, как ты получаешь диплом, чтобы знать, что ты получила высшее образование».
Журнал, в котором я работала два дня в неделю, предложил мне полную ставку. Оставалось найти квартиру. Вот уже несколько лет я встречалась с человеком по имени Эрик, с которым познакомилась через Лори. Он вырос в богатой семье, управлял небольшой компанией и жил в собственных апартаментах на Парк-авеню. Он был достаточно закрытый, до фанатизма организованный человек, который мог бесконечно обсуждать бейсбольную статистику. При этом он был честным и ответственным, никогда не играл в азартные игры и вовремя платил по счетам. Когда Эрик услышал, что я ищу квартиру, то предложил, чтобы я переехала к нему. Я сказала, что не могу позволить себе его высокую квартплату и не стану жить в его квартире, если не буду в состоянии платить половину. Эрик предложил, чтобы я платила, сколько могу, и постепенно, по мере увеличения зарплаты, увеличивала свой взнос. Это звучало как здравое деловое предложение, и, тщательно все обдумав, я согласилась.
Когда я рассказала папе о своих планах, он спросил, хорошо ли относится ко мне Эрик и счастлива ли я с ним. «Если он плохо с тобой обходится, – заявил он, – я ему так по заднице накостыляю, что у него анус будет между лопатками».
«Он хорошо ко мне относится», – уверила я папу. Я хотела добавить, что Эрик никогда не будет воровать мои деньги или выбрасывать в окно, но промолчала. Я всегда боялась, что влюблюсь в пьющего, скандального, но харизматичного пройдоху наподобие папы, но мой избранник оказался совершенно другим человеком.
Я собрала все свои вещи в два ящика из-под молочных бутылок и в большой мусорный мешок, вышла на улицу, поймала такси и доехала до дома Эрика в центре города. Швейцар в ливрее с галунами вежливо открыл мне дверь и настоял на том, чтобы взять у меня ящики.
В квартире Эрика были камин в стиле ар-деко и высокий потолок. «Неужели я теперь живу на Парк авеню?» – думала я, развешивая свои вещи в шкафу, который освободил для меня Эрик. Потом я подумала о родителях, которые нашли свое пристанище в пятнадцати минутах езды на метро, но при этом в другой галактике, и решила, что я выбрала собственное место в жизни.
Я пригласила родителей в свой новый дом. Папа сказал, что будет чувствовать себя неловко, но маму не пришлось звать дважды, и она приехала практически сразу. Она переворачивала тарелки и рассматривала клеймо производителя, подняла угол персидского ковра и посчитала количество узелков на дюйм. Она рассматривала фарфор на свет и ощупывала старинную мебель. Потом она подошла к окну и посмотрела на кирпичное жилое здание напротив дома. «Мне не очень нравится Парк авеню, – призналась она, – вид здесь слишком монотонный. Я предпочитаю западную часть Центрального парка».
Я сказала маме, что она самый разборчивый сквотер на свете, и она рассмеялась. Мы сели в гостиной. Я хотела с ней кое-что обсудить. Я сказала, что сейчас у меня хорошая работа и я могла бы им помочь. Например, купить им что-нибудь, что сделает их жизнь лучше. Может быть, им нужен небольшой автомобиль? Может быть, немного денег на оплату в течение нескольких месяцев квартплаты? Может быть, внести залог за дом, в котором они хотели бы жить?
«Нам ничего не нужно, – ответила мама. – У нас все в порядке». Она поставила на стол чашку с чаем. «Я вот беспокоюсь о тебе».
«Ты волнуешься обо мне?»
«Да, беспокоюсь».
«Мама, у меня все хорошо. Не стоит беспокоиться по мою душу. Я очень, очень удобно устроилась».
«Вот именно поэтому я и беспокоюсь, – сказала мама. – Посмотри, как ты живешь! Ты продалась с потрохами. Гляди, еще и республиканцем станешь. Где ценности, которые мы в тебе воспитывали?»
Мама стала еще больше переживать за мои жизненные ценности, когда редактор предложил мне писать еженедельную колонку о закулисной жизни важных персон города. Мама считала, что мне надо «выводить на чистую воду» жадных домовладельцев, кричать о социальной несправедливости и классовой борьбе на нижнем Ист-Сайде.
Я очень обрадовалась новой работе и тому, что окажусь в кругу людей, знающих, что происходит на самом деле. Большинству жителей Уэлча было известно, что в семье Уоллс есть проблемы, но дело в том, что и у них самих были проблемы, просто они умели их лучше скрывать. Я стремилась сказать людям, что идеальной жизни не бывает и у каждого из нас есть свои секреты.
Папе понравилась колонка «О худых дамах и толстых котах», как он выразился. Он стал одним из самых преданных читателей моей колонки и даже ходил в библиотеку для того, чтобы выяснить некоторые детали о жизни людей, после чего звонил мне и давал советы: «У этой девушки Астор, оказывается, весьма захватывающее прошлое. Может быть, в этом направлении стоит поискать». В конце концов и мама признала, что моя колонка интересная. «Никто не ожидал, что у тебя в жизни все сложится, – сказала она. – Лори была умной, Морин – красивой, Брайан – смелым. Ты ничем не выделялась, но упорно трудилась».
Мне моя новая работа нравилась даже еще больше, чем новый адрес. Меня начали каждый день приглашать на мероприятия: открытия выставок в галереях, благотворительные балы, кинопремьеры, выходы книг и на обеды в залах с мраморными полами. Я встречалась с владельцами строительных компаний, адвокатами, наследницами, агентами по продаже недвижимости, дизайнерами одежды, профессиональными баскетбольными игроками, фотографами, кинопродюсерами и телекорреспондентами. Я встречала людей, которые владели целыми коллекциями домов и тратили на ужин в ресторане больше, чем стоил дом 93 на Литтл Хобарт Стрит.
