Я задумалась о том, был ли пожар как-либо связан со мной. Папа говорил, что между людьми и явлениями существует взаимосвязь. Однажды я уже сильно обожглась, когда варила сосиски, потом жгла в туалете отеля бумагу, а вот теперь загорелся и сам отель. У меня не было ответов на все эти вопросы, я твердо знала одно – я живу в мире, где пожар может начаться в любой момент. Значит, я всегда должна быть начеку.
После пожара в отеле несколько дней мы прожили на пляже. Если откинуть спинки сидений Зеленого товарного вагона, то получалось достаточно места для того, чтобы все улеглись. Правда, чьи-нибудь ноги обязательно утыкались мне в нос. Однажды ночью к нашей машине подошел полицейский. Он постучал в окно и сказал, что мы не можем парковаться на пляже. Полицейский был очень вежливым и даже нарисовал нам карту, на которой обозначил место, где мы могли переночевать, чтобы нас не беспокоила полиция.
Когда полицейский ушел, папа назвал его гестаповцем и человеком, который получает удовольствие от того, что диктует, как другие должны жить. Папе надоела цивилизация. Вместе с мамой они решили вернуться в пустыню, продолжить поиски золота и забыть о поисках стартового капитала для производства Искателя. «Города – это могила», – так выразился папа.
Мы выехали из Сан-Франциско и направились в сторону пустыни Мохаве. Около Орлиных гор мама попросила папу остановить автомобиль, потому что у дороги она заметила одно любопытное дерево.
Это была старая юкка коротколистная. Дерево стояло на границе пустыни и гор – в таком месте, где постоянно дуют ветра, поэтому росло не вверх, а в направлении преобладающих ветров. Казалось, что наклоненное дерево вот-вот упадет, хотя на самом деле корни твердо держали его в земле.
Мне эта юкка показалась совершенно омерзительным созданием. Она выглядела странной и чахлой, застыв в закрученном и искаженном положении. Глядя на нее, я вспомнила предостережения взрослых о том, что не надо корчить гримасы – гримаса может на всю оставшуюся жизнь исказить лицо. Но мама считала, что эта юкка – одно из самых красивых деревьев, которое ей довелось видеть, и решила ее нарисовать. Пока она ставила мольберт, папа проехался вперед по дороге и увидел небольшое поселение из покосившихся сараев и караванов-автоприцепов. Это поселение называлось Мидленд. На одном из домишек красовалась надпись «Сдается». «Да какая разница? – подумал папа. – Это место ничем не хуже, чем все остальные».
Дом, который мы сняли, был построен горнодобывающей компанией. Это было белое здание из двух комнат со скошенной крышей. Деревьев в округе не было, и прямо от крыльца начиналась пустыня. По ночам в округе выли койоты.
Первые несколько ночей в Мидленде койоты не давали мне спать. Я лежала в кровати, слушала их вой и другие ночные звуки: ящериц, копошащихся в кустарнике, и мотыльков, бьющихся об оконное стекло. Однажды ночью я услышала еще один странный, идущий от пола звук.
«Мне кажется, что у меня под кроватью кто-то есть», – сообщила я Лори.
«У тебя слишком богатое воображение», – ответила мне Лори, которая всегда говорила как взрослые, когда ей мешали или надоедали.
Я старалась быть храброй, но мне казалось, что я действительно что-то услышала. Потом в свете месяца я подумала, что заметила на полу какое-то движение.
Я прошептала: «Там кто-то есть».
«Спи», – ответила Лори.
Схватив для защиты подушку, я бросилась в соседнюю комнату, в которой папа читал.
«Ну, что случилось, Горный Козленок?» – спросил папа. Это прозвище я получила за то, что никогда не падала и не теряла равновесия, когда мы вместе лазали по горам.
«Вполне возможно, что ничего, – ответила я. – Просто мне показалось, что я кого-то увидела в спальне». Папа вопросительно поднял брови. «Но все это может быть плодом моего богатого воображения».
«А ты его хорошо рассмотрела?» – поинтересовался папа.
«Нет, не очень».
«Это был этакий большой волосатый сукин сын с огромными зубами и когтями?»
«Точно!»
«У него ушки на макушке и горящие, как уголь, глаза, а взгляд мерзкий-премерзкий?»
«Да, да, да! Ты его тоже видел?»
«Еще бы! Это хорошо известный мне Чертенок».
Папа сказал, что он уже давно гоняется за этим Чертенком. Чертенок уже понял, что с Рексом Уоллсом ему лучше не связываться, но теперь, видимо, решил начать терроризировать его маленькую девочку. «Дай-ка сюда мой охотничий нож», – попросил папа.
Я принесла папе нож из синей немецкой стали с рукоятью из резной кости, а мне он дал разводной ключ, и мы пошли искать Чертенка. Мы посмотрели под кроватью, где я его видела, но никого там не нашли. Потом мы осмотрели весь дом: под столом, в темных углах кладовки, в ящике с инструментами и даже на улице в мусорном баке.
«Ну давай, никудышный ты Чертенок! Покажи свою морду, больше похожую на задницу, трусишка!» – кричал папа в ночную пустыню.
«Да, подлый маленький Чертенок! Мы тебя не боимся!» – вторила ему я, храбро размахивая трубным ключом.
В ответ мы услышали только вой койотов. «Ну, я так и думал. Трусишка этот Чертенок», – сказал папа. Он сел на крыльцо, закурил и рассказал мне историю о том, как однажды схватился врукопашную с Чертенком, который терроризировал весь город. Папа кусал его за уши и тыкал пальцами в глаза. Чертенок очень испугался, потому что впервые встретил человека, который его не боялся. «Чертов маленький Чертенок не знал, как на это реагировать, – вспоминал папа с усмешкой. В первую очередь, по словам папы, надо помнить, что все монстры любят пугать людей, но как только ты посмотришь им смело в глаза, они сразу поджимают хвост и удирают. – Главное, Горный Козленок, – показать Чертенку, что ты его не боишься».
Вокруг Мидленда растительности за исключением юкк, кактусов и кустиков ларреи
[11]
было мало. Ларрею папа называл одним из древнейших растений на земле. Самым старым кустам ларреи было по несколько тысяч лет. Во время дождя ларрея начинала страшно плохо пахнуть плесенью для того, чтобы животные ее не ели. В год в тех местах выпадало всего 12 сантиметров осадков, приблизительно столько же, сколько в северной Сахаре. Воду для питья жителям привозили раз в день поездом в цистернах. Единственными обитателями тех мест были скорпионы, ящерицы и такие изгои, как мы.
Через месяц после нашего переезда в Мидленд Жужу укусила гремучая змея, и собака умерла. Мы похоронили ее под юккой. Брайан тогда плакал, хотя ни до, ни после этого случая я не припомню, чтобы он пускал слезу. Зато у нас было много кошек. Если честно, даже больше, чем нужно. После того как папа выбросил Дон-Кихота в окно, мы спасли много котов и кошек, у которых потом появились котята. В общем, кошек стало так много, что нам пришлось от них избавляться. Соседей вокруг нас было мало, да и им кошки были не нужны, поэтому папа собрал кошек в холщовый мешок и решил отвезти их к пруду, в котором сотрудники горнодобывающей компании охлаждали оборудование. Я смотрела на мешок, содержимое которого мяукало и царапалось.
