– Фалионы признались?
– Да, ваше величество. Изначально затеял это Ивельен. После нескольких неудачных лет ему катастрофически не хватало денег, были и неудачные вложения, и он решился. Да и… иметь такое оружие и не воспользоваться им – для этого Ивельен был слишком изворотлив.
– Ему это не помогло, – поморщился Эдоард. – Когда подключились Фалионы?
– Почти сразу же. На первом этапе. Кто-то же должен был дать денег. А Фалионы далеко не бедны…
– О да.
Эдоард довольно усмехнулся. Не бедны. И наследников у них – одна девчонка, которую вообще можно запихнуть в монастырь. Или лучше – выдать замуж, можно даже кое-что пожаловать в приданое, из того, что казне не пригодится. Вреда от нее быть не должно, а слухи о королевской жестокости лучше не плодить. Ладно, с этим потом разберемся.
– Изначально план был прост…
Ганц докладывал, король слушал, задавал вопросы, потом к ним присоединился принц и беседа затянулась на несколько часов.
– Скажи, что ты сам хочешь за такой труд? – спросил Эдоард в конце разговора. – Ведь копал, старался, без тебя бы половину заговорщиков не выловили.
Бывают в жизни моменты, когда надо гордо не просить. Ибо сами предложат и сами все дадут. А бывают моменты, когда просить надо. Даже обязательно. Иначе дадут вовсе не то, что надо или что вам хочется. Запросто.
Ганц низко поклонился:
– Ваше величество, не смею докучать своими нелепыми просьбами…
– А если попроще? – поморщился Эдоард. Он устал и хотел лечь. Да и здоровье не железное.
– Ваше величество, разрешите мне просить руки графини Лилиан Иртон?
Удивление было ненаигранным. Что у Эдоарда, что у Ричарда.
– Вы всерьез, Ганц?
Ганц подумал, что Ричард немного задет – судя по выражению его лица. Ну и плевать. Отдавать Лилиан принцу он не собирался. Раз случилось – и хватит. Забыть, как не бывало.
– Да, ваше высочество. Я люблю ее…
– А графиня?
– Она любила мужа. Но я надеюсь составить ее счастье по истечении срока траура.
Эдоард хмыкнул. Вообще, такой вариант его устраивал по многим причинам. И Ганцу будет достойная награда, и Лилиан под присмотром, и Миранда… да и вообще – кто лучше Ганца обеспечит Иртонам и Ивельенам безопасность?
– Ганц, я не возражаю. Но…
Ганц напрягся. Всегда это «но»! Всегда! А мы все равно прорвемся! Он точно знает!
– Во-первых, срок траура – три года. И я даю тебе позволение ухаживать за графиней. Согласится она или нет, не знаю. Но если что – сам разбирайся. Во-вторых, ты лэйр, она графиня. Поэтому… у Рейнольдса, кажется, нет наследников? Будешь бароном. Считай это моей благодарностью. И назначу тебя опекуном Миранды. Чтобы повод был…
Ганц вздохнул.
– Ваше величество, разрешите тогда просить о милости?
– О какой же?
– Назначьте опекуном Миранды саму графиню Иртон. А мне просто позвольте помогать.
– Закон…
– Лилиан Иртон – не обычная женщина, которая не видит дальше своего дома.
Король хмыкнул.
– Ладно. Сделаем так. Опекать их ты будешь. И графиню, и Миранду, и будущего ребенка. Но так, чтобы они об этом не знали.
Ганц низко поклонился. Это было даже больше того, на что он рассчитывал. И он станет бароном. Это много, очень много. Хотя и не вершина мечтаний.
– Ваше величество, с вашего позволения…
– К графине? Позволяю.
Ганц поклонился и вышел.
Ричард принялся расхаживать по кабинету.
– Отец, зачем?
Эдоард покачал головой, глядя на сына.
– А ты против? Понравилась?
Ричард чуть заметно покраснел. Понравилась, чего уж там. Хоть и была эта ночь недостойной, но была же, из песни слова не выкинешь. И Лилиан… в ней есть что-то необычное. Ричард не подозревал, что это отблески другого мира, другой личности, человека, который принципиально отличается от всех известных ему, но его тянуло к Лилиан.
– Рик, я не буду против, если у тебя появятся фаворитки, но не надо втягивать в это графиню.
– Я и не…
– Что ты можешь ей дать? Семью? Детей? Положение в обществе?
Ричард покачал головой. Все верно. Не может. Но…
– Дружбу. Участие. Понимание…
– Нет. Не тронь ее.
Ричард вскинул брови, и Эдоард счел нужным пояснить:
– Ты хочешь повторения моей судьбы?
Рик не хотел. Определенно не хотел. Он покачал головой.
– Тогда запомни. Сначала – государство. Фавориток у тебя может быть полк. Не важно. Такие, как баронесса Ормт, ничего не решают, ни на что не влияют, они неинтересны и никому не нужны. Да и тебе тоже. Жена не станет к ним ревновать, государство не покачнется, как это едва не случилось по моей вине. Сам видишь – это все из-за меня…
Ричард положил руку на плечо отца:
– Не надо. Ты ведь сам знаешь, что не виноват…
– Не утешай, не стоит. Надеюсь только, что Альдонай простит меня. А даже если и нет – заслужил. – Эдоард вздохнул. – Просто постарайся понять меня. Женщины, подобные графине Иртон, не должны быть вторыми. Она слишком умная для этого, слишком… женщина. Рано или поздно она начнет ревновать тебя…
– Джессимин не ревновала.
– Ревновала. И плакала часто. Я знал. А вот графиня Иртон плакать не будет, уж поверь мне, она найдет способ разобраться с тем, что ей мешает.
– Ты ее подозревал до последнего?
– А каких усилий Ганцу стоило сориентировать всех так, чтобы приход графини, заговорщиков и стражи практически совпал…
– Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал?
Эдоард усмехнулся.
– Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины… они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла… да многое. Ты сам не задумывался – откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки?
– Август тоже человек неординарный.
– Не настолько же…
– И что теперь?
– А теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит.
– Он все-таки только барон…
– Это вопрос времени и заслуг перед короной. И вообще, служивым нужно видеть, что есть чего еще добиваться.
Ричард кивнул:
– Я не трону графиню. Обещаю.
– Не надо обещать. Просто сделай.
