Новое назначение Талейрана вызвало немало толков. Жозефу Фуше, например, приписывали следующую ироническую реплику: «В общем количестве и не будет заметно; просто еще одним пороком больше»
[289]
[290]
.
К злобе и зависти окружающих Талейран привык давно. Это его мало беспокоило. Зато еще один важный момент заключался в том, что новое назначение принесло немалый доход: 330 тысяч франков в год.
Кроме того, должность Великого камергера приносила ему 40 тысяч франков. От своих совокупных земельных владений бывший епископ Отенский получал 120 тысяч франков. Орден Почетного легиона давал ему еще пять тысяч франков. Итого: почти полмиллиона франков ежегодно, и для их получения практически ничего не надо было делать.
* * *
Однако же как бы все ни выглядело хорошо внешне, Талейран попал в немилость, и важной причиной этого было то, что в его доктрине «союз с Австрией занимал ведущее место»
[291]
.
Наполеон же тогда был сторонником русско-французского союза. А вот сам Талейран утверждал потом, что оказался в опале из-за своей позиции по поводу нового брака Наполеона.
Новый брак Наполеона
Как известно, Наполеон решил развестись со своей любимой Жозефиной, так как та была неспособна родить императору наследника.
Чуть забегая вперед скажем, что развод был оформлен 15 декабря 1809 года. После этого Наполеон удалил свою первую супругу в Мальмезон, в специально подаренный ей загородный дворец. Завершив эту «операцию», он тут же занялся непосредственным выбором женщины, которая должна была уберечь Францию от возможной реставрации Бурбонов путем производства на свет прямого наследника императорского престола.
Когда 29 января 1810 года было собрано специальное совещание высших сановников империи по этому вопросу, многие, в том числе архиканцлер Камбасерес и министр полиции Фуше, выступили за союз с Россией, но Талейран предпочитал австрийский брак. Первые высказались за великую княжну Анну Павловну, сестру императора Александра I, Талейран же — за Марию Луизу Австрийскую. И для него это был не случайный выбор: «…породнение с Габсбургами полностью укладывалось в его схему построения всеобщего мира, в основе которого лежала дружба между Францией и Австрией»
[292]
.
Других вариантов, по сути, и не было. На свете, кроме Франции, тогда было лишь три великих державы: Англия, Россия и Австрия. Но с Англией постоянно шла война не на жизнь, а на смерть. Оставались только Россия и Австрия. Россия, бесспорно, была сильнее Австрии, в очередной раз разбитой Наполеоном в 1809 году. Но в России слишком долго тянули с ответом. По официальной версии, Анна Павловна была еще слишком молода, ей было всего шестнадцать. Конечно же это была лишь отговорка, и конечно же Талейран понимал: «…царь Александр ни за какие коврижки не отдаст свою малолетнюю сестру за французского злого гения»
[293]
.
В России ненависть к Наполеону росла с каждым годом, по мере того как усиливались строгости невыгодной для страны Континентальной блокады. Как бы то ни было, в Санкт-Петербурге попросили отсрочить решение вопроса о браке Анны Павловны с Наполеоном, и последний, сильно раздраженный медлительностью русского двора, дал понять, что окончательно склоняется в пользу «австрийского варианта».
Относительно поведения Наполеона в тот момент историк Десмонд Сьюард пишет: «Наполеон был ослеплен своей наивной верой, что подобный альянс, которому Господь пошлет сына и наследника, наконец-то даст ему пропуск в крошечный заколдованный круг монархов “старого режима” и что великие сеньоры дореволюционной Франции примут его как законного правителя. Он был далеко неискренен, заявляя с напускной прямотой: “В конце концов, я женюсь на утробе”. Он убедил себя, что Австрия теперь заинтересована в сохранении его режима, что бы ни случилось, а Россия, возможно, присоединится к альянсу трех императоров. Этот выдающийся политический реалист позволил, чтобы его здравые суждения затмило, грубо говоря, примитивное продвижение по иерархической лестнице»
[294]
.
А вот сам Талейран в «Мемуарах» утверждает, что это именно он «смог привести отличные доводы в пользу того, что австрийский союз для Франции предпочтительнее»
[295]
.
В любом случае, князю фон Меттерниху, тогдашнему австрийскому послу в Париже, был передан запрос: согласен ли австрийский император отдать Наполеону в жены свою дочь Марию Луизу? Из Вены тут же ответили, что Австрия на это согласна.
И, надо сказать, новость эта поразила австрийцев.
В книге «Женщины вокруг Наполеона» Гертруды Кирхейзен по этому поводу читаем: «Если бы земля потряслась в самых своих основах, это поразило бы их меньше. Никто не хотел верить в немыслимое, в чудовищное. Сочетать браком дочь императора с заклятым врагом, с авантюристом! Даже та, которая была центром этих слухов, Мария Луиза, была далека от мысли считать их серьезными и основательными. Она — и вдруг станет женой Бонапарта, корсиканца, антихриста, пугала ее детства? И ей придется провести всю жизнь рядом с человеком, который причинил столько горя и страдания ее дорогому отцу, ее милой стране. <…> Подобный союз никогда и ни за что не мог состояться. Одно упоминание имени Наполеона повергало Марию Луизу в дрожь»
[296]
.
Но тогда, в начале 1810 года, это уже ничего не могло изменить. Мария Луиза была хорошей дочерью, она любила своего отца больше всего на свете, и его воля была для нее священна.
Говоря о ней, Гертруда Кирхейзен отмечает: «Это была для нее воля отца и одновременно воля императора. Она никогда не посмела бы оказать ему серьезного сопротивления, хотя, конечно, в первый момент перспектива стать женой ненавистного человека привела ее в ужас. С нее было достаточно, что ее отец желает этого брака, и все другие интересы должны были отступить на задний план. Поэтому на вопрос императора Франца она ответила, что покорится, если он считает, что обязан принести своей политике подобную неслыханную жертву»
[297]
.
Она так и заявила князю фон Меттерниху:
— Скажите моему отцу, что там, где речь идет о благе страны, решение принадлежит только ему. Попросите его, чтобы он выполнял свои обязанности главы государства и не заботился о том, чтобы согласовать их с моими личными интересами.
