* * *
Еще при первой встрече с Томагучи, сразу по прибытии в селение тлинкитов, Воронцов озадачился наличием у вождя в короне из орлиных перьев золотого обода. Каким образом этот обод мог оказаться у тлинкитов, если из достоверных источников графу было известно, что на тихоокеанском побережье Северной Америки золото никогда не добывали? В отличие, например, от империи инков в Южной Америке, откуда испанские конкистадоры вывозили золото на каравеллах, битком набивая им трюмы. Но инки обитали слишком далеко от Аляски, поэтому предполагать, что золотой обод достался вождю Томагучи именно от них, было по меньшей мере глупо.
Воронцов знал также, что золотом богаты еще и индейские империи майя и ацтеков в Центральной Америке. Недаром для вывоза оттуда золота и серебра испанцы вынуждены были формировать целые караваны судов и сопровождать их потом под охраной военных кораблей, опасаясь нападения английских королевских пиратов, крайне охочих до столь лакомой добычи.
Разумеется, Центральная Америка находилась к Аляске гораздо ближе, нежели Южная. А поскольку индейские племена прерий Северной и Центральной Америк вели меж собой непрестанные войны, напрашивалось резонное предположение, что золото могло быть захвачено в одном из таких сражений в качестве трофея. «Таким образом, – рассуждал Алексей Михайлович, – золотой обод мог попасть к вождю тлинкитов только с востока, из-за Скалистых гор».
Однако, окинув взглядом снежный конус горы Святого Ильи, которая, как и говорил Баранов, была хорошо видна отсюда, а также острые пики соседних с ней гор – чуть ниже, но тянущихся до самого горизонта, – граф не на шутку засомневался в возможности их преодоления. «Надо будет все-таки попробовать выведать у Томагучи тайну появления у него золотого обода, – решил для себя Алексей Михайлович. – В конце концов я ведь предпринял эту экспедицию исключительно ради изучения истории племени тлинкитов».
* * *
В назначенное время прибыли гости. Алексей Михайлович встречал их у входа в вигвам с откинутым пологом. Томагучи вошел первым. Осмотрелся. Заинтересовавшись столом, опустился на чурбан перед ним и оперся локтями о столешницу, тоже пробуя на прочность. С любопытством повертел в руках подсвечник с восковой свечой. Но когда увидел ружье, висевшее на ремне на одном из столбов-подпорок, вождь, казалось, забыл обо всем на свете. Глаза бывалого воина загорелись неистовым огнем, он поднялся, приблизился к ружью, взял его в руки и принялся внимательно разглядывать и любовно поглаживать вороненый ствол, полированные цевье и приклад красного дерева, пробовать на ощупь черненое серебро украшений. Наконец, с трудом оторвав взгляд от невиданного доселе чуда, вопросительно посмотрел на Алексея Михайловича.
– Подарок отца, – пояснил тот.
Томагучи понимающе кивнул и, вздохнув, аккуратно повесил ружье на место.
Затем в вигвам гуськом вошли гости, неся с собой каждый по «стулу», и при виде их ноши Воронцов невольно вздрогнул: то были выбеленные солнцем черепа крупных животных. Вождь, явно довольный произведенным на белого человека эффектом, гулко расхохотался.
– Привыкай, Алеша, ведь мы, тлинкиты, – охотники, – гордо произнес он, отсмеявшись. – И потому почти все наши вещи изготовлены из охотничьих трофеев.
– И золотой обруч на твоей короне? – взял быка за рога Алексей Михайлович, втайне надеясь нарваться на откровенность.
– Это отдельный разговор, Алеша, – чуть нахмурился Томагучи. И повернулся к своей свите: – Давайте-ка рассаживайтесь поскорее! Пора переходить к угощению.
При этих словах вождя Алексей Михайлович несколько растерялся. Зная от Баранова, что индейцы чрезвычайно охочи до «воды белых», и получив от него строгое предупреждение ни в коем случае их не спаивать, он, конечно же, заблаговременно отлил из бочонка, которым снабдил его предусмотрительный Кусков, одну бутылку рома. Однако никакой закуски, кроме сухарей, у него, как на грех, не было.
Меж тем Томагучи, не обращая на явную растерянность нового поселенца ровно никакого внимания, громко хлопнул в ладоши, и молодые индианки тотчас внесли в вигвам самодельные подносы с крупными кусками обжаренного мяса, отварной рыбой и сложенными горкой лепешками. У Воронцова отлегло от сердца. В этот момент одна из девушек лукаво стрельнула в него черными как уголь глазищами, и он приветливо ей улыбнулся. Однако наблюдательный Томагучи, перехватив их взгляды, тут же наклонился к его уху и шепнул: «Это рабыня, Алеша, а рабы у нас неприкасаемые». Алексей Михайлович хотел было возразить, что не является членом племени, но вовремя спохватился, вспомнив народную мудрость: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Поэтому лишь согласно кивнул: мол, все понял.
Когда же граф водрузил на стол бутылку с ромом, глаза всех без исключения гостей радостно засияли. Томагучи проворно расставил более крупные чашки (выдолбленные, судя по всему, из черепов соболя или куницы) перед собой, Алексеем Михайловичем, Чучангой, который тоже был в числе приглашенных, и еще одним индейцем с короной из перьев, а чашки меньших размеров (видимо, из беличьих черепов) – перед остальными гостями. Хозяину вигвама степенно пояснил:
– Каждому – по заслугам.
– А у меня-то какие же заслуги? – искренне удивился Воронцов.
– Во-первых, Алеша, ты – гость нашего племени. Во-вторых, ты – хозяин этого гостеприимного жилища, а в-третьих, твоя самая главная заслуга – «вода белых», – и Томагучи указал на бутылку с ромом.
Подданные его весело рассмеялись, радуясь мудрости своего вождя.
Алексей Михайлович разлил ром по костяным чашкам и, поднявшись, предложил выпить за новый вигвам в селении тлинкитов. Вождь и все гости охотно поддержали его тост тем, что мгновенно осушили свои чашки, вздрогнув при этом от крепости напитка. Затем каждый взял по куску мяса и стал жадно поглощать его, смачно слизывая жир с пальцев. Сам же Томагучи, тоже активно расправляясь с закуской, тем не менее то и дело с сожалением поглядывал на бутылку, количество «воды белых» в которой значительно поубавилось.
Когда выпили по второй, Воронцов решил перейти в атаку, то бишь вернуться к интересующему его вопросу. Поэтому он придвинул бутылку с остатками рома к себе, для пущего эффекта пару раз взболтнул напиток и лишь после этого негромко сказал сидевшему рядом с ним вождю:
– Томагучи, если расскажешь мне историю появления у тебя золотого обода, остатки «воды белых» достанутся только тебе. – И добавил на всякий случай: – Разумеется, если это не является тайной…
– Да какая уж там тайна?! – небрежно махнул рукой успевший захмелеть вождь. – Расскажу, конечно… Только позволь, Алеша, сначала допить этот чудесный напиток…
Испугавшись, что после выпитых остатков рома речь вождя станет совсем бессвязной, Воронцов решительно возразил:
– Нет, Томагучи, давай уж будем последовательны: условие первым поставил я. А бутылка твоя никуда не убежит. Обещаю.
Логика Алексея Михайловича, а еще более его поручительство убедили вождя, однако он выдвинул встречное предложение:
