Первозданность степи очаровывала. И Алексей Михайлович в который уже раз мысленно поблагодарил судьбу за то, что она забросила его в эти дикие, но совершенно удивительные края, отделенные от отчего дома многими тысячами верст.
Когда ужин созрел, путники уселись вокруг костра, от которого остались только слабо тлеющие угли.
– Эх, сейчас хотя бы самую малость «огненной воды» пригубить, – мечтательно вздохнул Майкл, с аппетитом жуя ароматный кусок жареного мяса. – Но Алекс на время нашей вылазки объявил сухой закон, а мы, американцы, как известно, граждане законопослушные…
– Особенно когда находимся за пределами своей страны, – хохотнул Уильямс.
– Кстати, Алекс, – сменил тему разговора Майкл, – а как вы оцениваете результаты нашей разведки?
– Безусловно, положительно. Особенно если учесть, что все мы, слава богу, остались живы и здоровы.
– Причем во многом благодаря Кучуму, нашему Четвероногому Воину, – Майкл любовно погладил пса по голове, и тот с готовностью подставил ему под руку ухо. – Надо же, – подивился американец, – зверовой же ведь пес, а смотри-ка, как отзывчив на ласку!
– Ха, ты, небось, тоже замурлыкал бы, приласкай тебя сейчас какая-нибудь женщина, – снова подковырнул приятеля Уильямс.
– Ну, это уж само собой, – ничуть не обиделся тот. – Только я ведь почти что траппер, вольный бродяга. Так что неизвестно, когда со мной такое чудо случится, – ностальгически вздохнул он.
– Ничего, дружище, вот вернемся за Миссисипи – там и отведешь свою грешную душу в обществе девиц определенного поведения, – усмехнулся Уильямс.
– Вот ученый ты вроде человек, Уильямс, но не шибко, похоже, умный, – беззлобно отреагировал на очередную иронию друга Майкл. – Когда ж это мы, интересно, вернемся-то? Года через два, не раньше… – Он безнадежно махнул рукой.
– Отчего же? – не успокаивался Уильямс. – Возьми пример вон хоть с Алекса! Он-то нашел ведь себе индейскую девушку и, как мне кажется, нисколько о том не жалеет.
Алексей Михайлович улыбнулся.
– Да что ты нас сравниваешь, Уильямс?! Алекс – обстоятельный мужчина, не то что я… – И он снова огорченно махнул рукой.
Перестав подшучивать, Уильямс трогательно обнял безутешного приятеля.
– И все-таки, друзья, я считаю, нам очень повезло, что мы не нарвались на передовой отряд гуронов, – продолжил Воронцов, когда пикировка между американцами благополучно закончилась.
– Почему вы считаете, что мы столкнулись не с передовым отрядом? – живо поинтересовался Уильямс.
– Сужу по численности и вооружению. Двенадцать человек с одним-единственным ружьем на всех – слишком уж несолидно для передового отряда. Скорее всего, мы имели дело с разведывательным отрядом, аналогичным нашему. Ведь если бы у Яндоги имелись мустанги, численность нашего отряда была бы, думаю, не меньшей, чем у гуронов. Кроме того, у лошадей гуронских воинов не было седел – потому-то после нашего залпа, напугавшего их мустангов, всадники и посыпались с них как груши с дерева вместе с попонами.
– А вот сахэм, – вступил в разговор Майкл, – единственный, кто сидел в седле, зацепился, видно, мокасином за стремя, потому и не смог вовремя спрыгнуть с падающего коня. Зато тот, на наше счастье, придавил его ноги своей тушей, лишив тем самым возможности воспользоваться ружьем.
– Справедливое и существенное замечание, – кивнул Алексей Михайлович. – А посему позвольте выразить вам, друзья, огромную благодарность за желание присоединиться к нашему с Чучангой предприятию. – Он сделал признательный полупоклон в сторону американцев. – Ведь вдвоем мы точно не смогли бы отбить атаку гуронов.
– Это мы должны благодарить вас, Алекс, – возразил Уильямс. – Ведь если бы во время преследования нас индейцами вы с Чучангой не придержали своих мустангов и не дождались бы нас с Майклом, вряд ли мы сидели сейчас с вами у костра и вели бы задушевную беседу…
– А моя огненная шевелюра уже украшала бы вигвам сахэма, ни дна ему, ни покрышки! – Майкл даже сплюнул от негодования.
– Ты бы лучше вовремя следил за своим пистолетом и уж тем более не прятал бы его от своих товарищей, – упрекнул его Уильямс.
– Выходит, Уильямс, вы тоже не знали о наличии у Майкла пистолета?! – удивился Алексей Михайлович.
– Выходит, что так, Алекс, – угрюмо посмотрел тот на приятеля, и граф удивился еще раз, впервые увидев отразившееся на лице Майкла смущение. – Оказывается, не все просто в наших с ним отношениях: вот так годами бродишь бок о бок по прериям и знать не знаешь, что он держит у себя за пазухой.
– Черт бы побрал этих мерзких гуронов! – воскликнул вдруг в сердцах Майкл. – Нет, ну разве можно вести подобные разговоры, когда ни в одном глазу?! Ведь хотел же прихватить с собой хотя бы толику виски! На всякий случай, для профилактики, так сказать… Да побоялся, что Алекс не одобрит моей самодеятельности.
– Сейчас, пожалуй, и одобрил бы, – невольно улыбнулся Воронцов.
– Так в чем же дело?! – обрадованно воскликнул Майкл и, резво вскочив с травы, помчался искать свою лошадь.
Уильямс усмехнулся:
– Надо же, оказывается, даже у Майкла иногда пробуждается совесть.
– Просто он понял, что опасность уже миновала, – заключил Алексей Михайлович.
* * *
Вернувшись, Майкл под завороженным взглядом Чучанги зубами вытащил пробку из горлышка плоской бутылки и с сожалением сказал:
– Тут, конечно, всего по наперсточку на брата наберется…
– А наперсточек-то, похоже, с копыто твоей лошади, – с сомнением покачал Уильямс головой.
Не обратив на его реплику внимания, Майкл шустро разлил виски по заранее извлеченным из сумок кружкам и торжественно провозгласил:
– За успешное отражение атаки индейцев, друзья! За то, что остались живы, здоровы и невредимы! За мужскую дружбу и взаимовыручку!
Осушив кружки стоя, снова опустились на траву и принялись за мясо.
– Молодец, Чучанга! – похвалил Майкл. – Отличную приготовил закуску!
– Если бы ты принес еще одну бутылочку «воды белых», я прямо сейчас, ночью, подстрелил бы и вторую косулю. И не промахнулся бы, уверяю!
– Да я в твоей меткости нисколько и не сомневаюсь, Чучанга, только лишней бутылочки, увы, у меня все равно нет, – грустно вздохнул Майкл.
Дожевав сочный кусок мяса и раскурив затем трубку, Воронцов спросил:
– Майкл, а что за странное слово вы произнесли, когда со стороны первой засады гуронов раздался какой-то непонятный зловещий звук?
– Иккискот? – Граф утвердительно кивнул. – О, иккискот – это особый свисток, – с готовностью пустился Майкл в объяснения, радуясь смене тяготившей его темы разговора, – который индейцы используют для передачи сигналов на дальние расстояния. Как, например, в нашем случае, когда сахэм решил предупредить дальнюю засаду о начале атаки. Но чаще индейцы пускают иккискот в ход в самый разгар боя! И тогда над полем сражения несутся ни с чем не сравнимые пронзительные свист и трели, напоминающие одновременно и шипение гремучей змеи, и свист летящей стрелы, и какие-то совершенно невообразимые вопли… Одним словом, иккискот – это своего рода шумовое психологическое оружие. Причем при звуках иккискота даже закаленных в боях солдат буквально парализует порой от ужаса… – Он судорожно передернул плечами, пережив, видимо, не самые приятные воспоминания, связанные с применением индейцами иккискотов, и продолжил: – Когда я служил в отряде генерала Рикорда, наш отряд попал однажды под атаку индейцев. Причем не какой-то там жалкой кучки гуронов, как мы сегодня, а нескольких сотен отборных воинов бесстрашных арапахо. С бешено горящими глазами они неслись на резвых мустангах прямо на нас, сопровождая свой натиск непрерывным и душераздирающим воем иккискотов. Пренеприятнейшее, должен вам сказать, ощущение… – Рассказчика снова передернуло, и он замолчал.
