– Молодцы… Этот хитрый лис совсем распоясался. А ведь когда-то мы его чуть в ВКП(б) не приняли!
[13]
Можешь быть спокоен, я сегодня же дам команду вернуть Игоря Семеновича на место.
– Виноват, товарищ нарком…
– Что случилось?
– Я вас ослушался и не стал настаивать на немедленном возвращении Савченко в Москву… Короче, он в Весьегонске. С Ваней.
– И правильно сделал! Я не раз говорил: в порученном деле ты можешь принимать любые решения. Даже идущие вразрез с указаниями наркома. Мне ведь отсюда видно далеко не всё, не так ли?
– Так точно! Но товарищу Токареву я приказывать не смею…
– А ты и им хочешь руководить? Далеко пойдешь…
– Нет. Вы меня неправильно поняли. Мы с Игорем Семёновичем вдвоём не управимся. А Бабиков, Лавриков и Чижик уже поступили в распоряжение начальника управления.
– А… Вот ты о чём! Хорошо, я дам соответствующее указание. Всё?
– Никак нет! Немцы серьёзно подготовлены. Можно сказать – профессионалы. Нам следует позаботиться о ещё одном кольце охраны.
– Ты что, хочешь, чтобы я дивизию с фронта снял и бросил под Весьегонск? Да у нас каждый солдат нынче на счету! Профессионалы… А вы кто? Впятером против троих управиться не сможете?
– Но…
– Никаких «но»!
– Слушаюсь!
– Скажи, Крюгеру известно о шагах, предпринятых Розенбергом?
– Не думаю.
– Значит, надо его предупредить…
– Да. Но как?
– Это моя забота. Встретишься с ним в последний день лета на нейтральной полосе под Ржевом. В десять ноль-ноль.
– Понял.
– Можешь быть свободен.
– Есть!
– Хотя – постой. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– Никак нет!
– И спросить – не хочешь?
– Нет.
– Ты действительно ничего не заметил?
– О чём вы, Лаврентий Павлович?
– Эх, Паша, Паша… Неужели ты серьёзно думаешь, что можешь перехитрить самого наркома? Я давно понял, что ты не так прост, как кажешься! Впрочем, такая тактика имеет право на жизнь. Придёт время, и я тебе сам всё расскажу.
* * *
Дождь лил как из ведра. Машина не слушалась и часто съезжала с накатанной лесной дороги, тогда Вялову приходилось применять всё своё водительское умение и лихо петлять между деревьями.
А время летит.
Восемь, девять…
Остался один час до встречи, на которую опаздывать нельзя! Крюгер долго ждать не станет. Пятнадцать минут – и ауфвидерзейн…
Лес сменяется бескрайним полем, неубранными хлебами, средь которых вьётся узкая тропинка. Подминая под себя высокие стебли, легковушка несётся напрямик. Только белый флаг трепещется над спелыми колосьями.
Без пяти десять.
Как вдруг…
На пути – машина полная фрицев!
– Кто старший? – приоткрыв дверцу, на немецком выкрикнул капитан.
– Их!
[14]
– немедленно откликнулся высоченный фельдфебель в кителе с короткими рукавами.
– Подойди сюда!
– Яволь!
– Меня ждут, – Вялов расстегнул клапан командирской сумки и ткнул в точку на карте. – Здесь.
– Хорошо. Мы вас проводим!
* * *
Вальдемар в плащ-палатке стоял под проливным дождём рядом со своим автомобилем и раз за разом нервно ронял взгляд на новенькие часы. 10.00, 10.05, 10.10… А Павла всё нет и нет. В том, что с той стороны на встречу прибудет именно Вялов, – он не сомневался ни на мгновение.
Видимо, случилось нечто неординарное – слишком экстравагантный способ приглашения избрала русская разведка!
В тот вечер, выходя из офицерского клуба, он заметил, что лишился бумажника с тугим прессом дойчмарок – утром давали жалованье. Вместо денег в кармане оказалась записка: «31 августа в 10.00».
А уже десять с четвертью…
Как вдруг из сплошной водной завесы вынырнул грузовик и остановился. Длинный фельдфебель выпрыгнул из кабины и, козырнув, попросил назвать себя. Неужели сейчас его арестуют? За что? Ведь он, как положено, доложил о предстоящей встрече по всем инстанциям.
– Штурмбаннфюрер Крюгер! – не выпуская из рук удостоверение личности, представился Вальдемар.
Длинный снова взял под козырёк и скрылся в кабине.
Грузовик фыркнул и «растворился» в бурном дождевом потоке. А на его месте появилась знакомая легковушка. Вялов!!!
– Здравствуй, Паша! Ты один?
– Да. Ещё двое ждут меня по ту сторону леса.
– Не боишься?
– Нет. Парламентёров твои соотечественники пока не трогают.
– Ну, чего мы мокнем? Давай в мою машину.
– Давай.
Немец приоткрыл заднюю дверцу, и Вялов, пригнувшись, юркнул в салон, обитый плотной дорогой материей. Крюгер последовал за ним.
– Тебе грозит опасность! – без предисловий начал Павел.
– Откуда?
– Со стороны Розенберга.
– В чём это выражается?
– Несколько дней назад я принимал участие в ликвидации группы, им лично снаряжённой для завладения пророком.
– Да… Дела… Как думаешь, это личная инициатива рейхсминистра или приказ фюрера?
– Не всё ли равно?
– Нет. Если личная – данные мероприятия следует рассматривать через призму борьбы за власть, возможность влиять на фюрера, если нет – значит, меня хотят уличить в двойной игре.
– И не только тебя, а всё руководство зондеркоманды.
– Здесь могут быть варианты…
– Например?
– Левин что-то заподозрил и сам попросил Альфреда направить группу в Весьегонск.
– Нереально. Мне кажется, доктор договорился с Немнуховым.
– О чём?
– О своём устройстве после войны… Теперь он, как и ты, ждёт, чем закончится битва за Сталинград.
– Хм… Значит, мне ничто не угрожает? Если, конечно, парни Розенберга не доберутся до Юродивого. Хотя… Если им и удастся осуществить задуманное, я скажу, что мальчишку подменили после нашего с Левиным визита.
– Совершенно верно!
– Кто с Ванечкой сейчас?
– Как и раньше – «дед».
