— Это будет сделано в ближайшее время, — ответил Иданфирс; а затем, помедлив, спросил с интересом. — А скажи мне, Жавр, как тебя пропустила моя стража?
— А… — Жавр беспечно махнул рукой и рассмеялся. — Стоит ли об этом говорить… Если кратко, то я сумел их убедить. Но ты, великий царь, не наказывай своих воинов. Они исполняли свой долг, как подобает. Просто есть вещи, которые непосвященным удивительны и непонятны. Я всего лишь воспользовался знаниями, полученными от предков.
Вожди несколько натянуто улыбнулись и закивали головами — мол, мы поняли, это все колдовские штучки джанийцев…
В какой-то мере они были правы. В этот день стражей командовал Бастак. Он проявлял потрясающее рвение, бегая туда-сюда и покрикивая на своих подчиненных, которые не прочь были подремать на нежарком солнышке — даже стоя. А что могло случиться с военачальниками, которые находились в центре огромного лагеря, где вооруженных воинов было больше, чем рыбы в засолочном чане? Ведь кроме них существовали еще внешняя стража, охранявшая лагерь, затем передовое охранение, выдвинутое в степь, потом конные разъезды и, наконец, разведчики, которые уходили парами подальше от лагеря и, заметив что-нибудь подозрительное, мчались с докладом к своему начальнику.
Бастак сразу же заметил группу всадников, состоящую из пяти человек, которая направлялась к шатру Иданфирса. Он насторожился, а когда один из них, явно предводитель подозрительных незнакомцев, спешился и ровным шагом пошел в его сторону, ретивый Бастак схватился за меч и преградил ему путь.
— Стоять! — вскричал он. — Стой или будешь убит!
— Тихо, тихо. Я уже стою. Пойди и доложи царю Иданфирсу, что к нему прибыл вождь джанийцев Жавр с важным сообщением.
Джанийцы! Опять эти проклятые джанийцы! Слова Жавра подействовали на Бастака словно красная тряпка на быка. Он злобно оскалился и крикнул стражникам, находившимся поблизости:
— К оружию! Никто не смеет войти в шатер к царю! Даже я! Отойди назад! Иначе смерть!
— Какой ты грозный… — Жавр насмешливо ухмыльнулся; а затем вдруг стремительно приблизился к Бастаку, что тот не успел даже вытащить меч из ножен, и прикоснулся пальцами к его лбу.
Какое-то время Бастак бессмысленно хлопал веками, затем закатил глаза под лоб, и упал как подкошенный. Стражники, которым непонятны были действия начальника, мигом схватили луки и нацелились на Жавра, но он сделал замысловатое движение правой рукой, в которой что-то ярко блеснуло, на миг ослепив скифов, а затем его голос громом зазвучал в черепной коробке каждого воина:
— Всем стоять, не двигаясь! Оставайтесь в такой позе, пока я не войду в царский шатер!
Сказав так, Жавр преспокойно миновал стражников, которые напоминали статуи, и вошел в шатер Иданфирса. Его спутники, которые тоже спешились, лишь посмеивались, глядя на испуганных скифов — ведь каждый из них осознавал, что стоит, как истукан, но не может двинуть ни рукой, ни ногой.
Глава 15
Ольвия в опасности
Известие, что персы идут войной на скифов, ошеломило граждан Ольвии. Многие из них были людьми образованными, хорошо осведомленными, что творится не только в Ойкумене, но и во всем известном грекам мире, поэтому сразу поняли, что беда коснется не только степных племен, но зацепит своим черным крылом и Ольвию. Огромная империя царя Дария ненасытно поглощала народы и племена, с которыми она граничила, расползаясь во все стороны как плесень в сыром помещении. Греки-колонисты были уверены, что наступит час, когда полчища персов обрушатся и на их матерь, Элладу. Об этом толковали уже не один год на всех торжищах и агорах и даже обсуждали во время народных собраний.
Ольвию и остальные греческие полисы скифы, самая грозная сила на берегах Понта Эвксинского, старались не трогать. А иначе, откуда можно получить столь любимое и высоко ценимое всеми варварами вино эллинов, красивую посуду, драгоценные украшения, ткани, которые ремесленники племен не могли делать на своем примитивном оборудовании, наконец, превосходных заморских коней и оружие?
Тем не менее, несмотря на устрашающую силу, которая тучей надвигалась на скифскую равнину, в Ольвии начались распри. Во главу дискуссии стал главный вопрос — сражаться или сдаться на милость победителя, царя Дария?
Дело заключалось в том, что ольвийское общество было неоднородным. Спустя многие годы после основания Ольвии возникла надобность в новых колонистах из Греции — эпойках, которые должны были создать необходимый резерв для освоения обширного фонда земель. Однако новые колонисты получали участки незанятой земли меньших размеров и часто худшие по качеству. Мощная волна эпойков, — их называли «семь тысяч» — переселившихся в низовья Гипаниса и Борисфена, хотя и получила земельные участки, создав обширную ольвийскую хору, но все же была ущемлена в политических правах по сравнению с «исконной» аристократией, захватившей ключевые позиции в полисе. Дело доходило даже до вооруженных конфликтов между потомками первопоселенцев и массой добавочных колонистов.
Именно эти колонисты-эпойки и подняли бучу во время экклезии — народного собрания, когда знатные представители «первой волны» предложили не оказывать сопротивления царю Дарию и сдаться без боя.
— Царю персов не нужны наши земли и город, — убеждали они своих оппонентов. — Он воюет со скифами, а не с греками. Персидские войска пробудут здесь недолго. Зачем нам губить жизни нашей молодежи, когда можно обойтись выкупом? Ведь всем известно, что царь Дарий ограничивается наложением дани на завоеванные земли. Да, нам придется раскошелиться, но поскольку наше хозяйство останется не разрушенным, мы быстро покроем свои убытки.
— Это слова трусов и корыстолюбцев! — горячились новые колонисты. — Вы оторвались от жизненных реалий! Царь Дарий удовлетворится одной данью и отправится восвояси… Ха! Как бы не так! Вы трижды глупцы, если думаете подобным образом. У нас перед глазами свежий пример ионийцев. Они не только платят ежегодную дань, но еще и отправляют своих сынов на службу Персу. Ах, вы не хотите губить свою молодежь, вернее, часть ее… Тогда запомните: когда в Ольвию придет царь Дарий, он заставит молодых ольвиополитов служить в его армии и пошлет сражаться со скифами. Пошлет на верную смерть! Всех!
— В конце концов мы можем собрать наши пожитки и перебраться водным путем в другие колонии Эллады, — примирительно говорили третьи. — Ведь устоять против огромной армии персов мы все равно не в состоянии.
— Вы хотите превратиться в бесправных метеков
[73]
?! — это уже яростно кричала почти вся агора.
Грек был полноправным гражданином лишь в своем полисе. Стоило ему переехать в соседний город, и он превращался в бесправного метека. Вот почему греки дорожили именно своим полисом. Их маленький город-государство был тем миром, в котором грек в наиболее полной мере ощущал свою свободу, свое благосостояние, свою собственную личность.
