Книга Сокровище рыцарей Храма, страница 58. Автор книги Виталий Гладкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сокровище рыцарей Храма»

Cтраница 58

С этими словами Игнатий Прокопович набрал номер на мобильном телефоне и, когда ему ответили, сказал:

— Здоров був, Опанас! Як там твои хлопцы? Байдыкы бьют? То пришли мне пятерых. Так… В полном боевом! А як жэ… И смотри, шоб самых лучших! Та ни, тут другие дела. Потом расскажу. Остальных держи наготове! Шоб по моему звонку явились, як штык. Ну, нэхай нам всем щастыть, Опанас…

Следующий звонок дядьки Гната был официального плана. Ему ответила секретарша.

— Ты дивчынко доложи ему, шо звонит Игнатий Прокопович. Занят? А ты скажи ему, скажи! Бо як не скажешь, то он сильно на тебя обидится. Ага… Жду… Петро Семенович! Здравствуй, дорогэнькый! Шось ты зовсим мэнэ забув… Ни? А я как рад… На охоту осенью пидэм? И я жду не дождусь. Бо зовсим уже закис. А шо поробыш — пенсионер… Петро, дило есть. Не буду тебя задерживать. В Киеве образовався якыйсь непонятный француз. Как фамилия?.. — Тут дядька Гнат оторвался от мобильника, обернулся к Глебу и спросил: — Як там его?.. Понял. — И снова в микрофон: — Зовут того жабоеда Християн Боже. Петро, большая к тебе просьба: достань мне его из-под земли. Срочно! Когда? Еще вчера. Подключи усе свои каналы. Не, брать не надо! Дай мне только его адресок. Мои хлопцы и без твоих волкодавов разберутся. Ну, бывай, Петро Семенович. Жду от тебя ответа, як соловей лета.

Отключив мобилку, дядька Гнат очень серьезно посмотрел на Глеба и сказал:

— А теперь будем ждать…

Глава 19
1915 год. Призраки Китай-горы

Ванька Золотой Зуб дрожал, как в лихоманке. И ругал себя последними словами. Как он мог поддаться на уговоры пристава Семиножко, этого змея подколодного?! Теперь его фартовой карьере точно конец. До чего он дошел — вместе с фараонами начал ловить таких же босяков, как и сам!

Но про то ладно, никто пока ничего не знает. Но среди ночи оказаться на Китаевском погосте — это уже ни в какие рамки не входит. Много разных слухов ходило среди киевлян о Китай-горе. И что в темное время суток там бродят призраки, и что паломники бесследно исчезают, несмотря на святость места, и что иногда среди ночи из-под земли доносятся стоны невинно убиенных, схороненных на погосте в прадавние времена.

А в ночь на праздник Ивана Купалы, говорили знающие люди, в окрестных лесах начинает цвести папоротник, потому что много кладов зарыто на Китай-горе. Да вот только никому они в руки не даются. И если кто отважится сорвать цветок папоротника в Китаевской пустыне, то вместо ожидаемых сокровищ его сразу же подхватывает нечистая сила и уносит в ад.

Сегодня как раз была ночь с 19 на 20 июля [50] . И Ванька, лежа в какой-то канаве неподалеку от кладбища, с тоской думал, что слежка за Шнырем выйдет ему боком. В особенности его смущало то, что к Ваське и его напарнику присоединился Чугун. Этого быка боялся весь Подол. В повседневной жизни добряк и сострадалец, Чугун мгновенно свирепел, когда его задевали за живое. А в гневе, при всей своей силушке, он был страшен.

«Он всех этих фараонов сломает, как веник, — думал Золотой Зуб не без приятного томления в душе. — И где только Семиножко нашел такую гоп-компанию? Как грибы-поганки — плюгавые, на тонких ножках, и слюни у одного текут, словно у юродивого на паперти».

Нужно сказать, что и сам пристав был не в восхищении от своей команды. Он подобрал, что плохо лежало. От услуг этих трех агентов отказались все его коллеги. «Пьянь-рвань подзаборная» — так охарактеризовал их брезгливый Шиловский.

Семиножко сумел привязать их к себе разными послаблениями. И не только. Все трое уже давно могли сидеть в тюрьме, но пристав помог им избежать наказания, и теперь агенты готовы были выполнить любой его приказ.

Старшим среди них считался Тетеря. Главным его достоинством были огромные совиные глаза, которые могли видеть в темноте, и совершенно глупый вид, на который ловились даже большие умники.

Вторым по рангу считался Совпель. Это была его фамилия. И она подходила агенту как нельзя лучше. Обычно он работал среди нищих, на киевском «дне», где его считали своим. Когда Совпель просил подаяние, почти все бросали ему в плошку монеты и торопились побыстрее пройти мимо, потому что его слюнявую (а в зимнее время сопливую) физиономию нормальному человеку нельзя было лицезреть без гадливости.

Третьим пристав взял Жука. Знакомые и приятели называли его Жучилой. Черноволосый, со смуглым цыганковатым лицом, он был проворным, как хорек, наглым и жестоким, словно записной «иван» [51] , и мог залезть в любую щель.

Но при всей внешней непохожести этой троицы их объединяла одна-единственная страсть — к выпивке. Они могли квасить сутками, при этом оставаясь в трезвом уме и в состоянии самостоятельно передвигаться. Семиножко приводил их в чувство (чтобы они не бражничали, а работали) простым способом — бил по мордам. А рука у пристава, нужно отметить, была тяжелая.

Жук и Тетеря лежали рядом, прячась за одним из надгробий. Они подобрались совсем близко, и им был виден ящик, который злоумышленники вытащили из могилы. Особенно хорошо рассмотрел его глазастый Тетеря.

— Цинковый… — шепнул он Жуку, почти не шевеля губами, — будто ветерок легкий коснулся его губ.

— А в нем рыжа [52] … — точно так же прошелестел ему в ответ Жук. — Зуб даю…

Он вспомнил, сколько пообещал им Семиножко за помощь в этой операции, и скрипнул зубами. «Вот сволочь! — подумал Жук. — Нам по пятьдесят рубчиков, а себе — пуд золота. Ну, сытая его морда! Так и норовит на чужом горбу въехать в рай».

Тут его осенила другая мысль, и он покосился на Тетерю. Выпуклые глаза напарника, казалось, вот-вот выскочат из орбит, с таким напряжением он следил за каждым движением злоумышленников.

«А может?.. — Жуку вдруг стало жарко, несмотря на ночную прохладу. — Сговоримся с Тетерей, кончим пристава — и в Гуляй Поле. Там все свои, схоронят. Совпель… И его надо грохнуть. Это еще тот гусь. Мне он ни сват ни брат. Тетеря тоже его не любит…»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация