– Мари, знаешь, мама решила отдать свою кровать нашим гостям.
– Ну а мне-то что за дело?
– Но ведь так им придется спать в одной постели!
Ларноди усмехнулся:
– Мне ясно одно: я должен буду перетаскивать туда-сюда три кровати. Госпоже графине плевать на слуг…
– А ты что думала? – сказала Мари. – Что эти голубки́ будут спать в разных кроватях?
Почему она назвала гостей голубка́ми? Ведь так говорили только о маленьких голубях. Клер и представить себе не могла, что два человека могут спать в одной, общей постели – ну разве что в какой-нибудь хижине, при крайней нужде. Иногда, посещая арендаторов, она слышала жалобы: «У нас всего одна кровать на троих!» Но чтобы членам ее семьи Форжо пришлось спать вместе – это было что-то новое. И когда Клер вернулась в гостиную, она робко спросила:
– Мама, скажите, пожалуйста, а те две золоченые кровати из башни, вы их поставите в вашу комнату?
К великому ее изумлению, выговора не последовало.
– Нет, только одну. Две кровати загромоздили бы мою спальню.
– А нельзя ли поставить вторую ко мне?
– Я как раз хотела сделать тебе этот сюрприз. Ты уже выросла из своей детской кроватки. А эта будет твоя девичья.
На следующее утро прибыли Блез и Катрин. Клер сочла, что они прекрасны, как сказочные герои, и, что самое интересное, не расставались ни на минуту. Когда Блез сидел рядом с женой, он обнимал ее за плечи. Если же Катрин садилась возле мадам Форжо, Блез вставал, нетерпеливо прохаживался по гостиной и, проходя мимо Катрин, касался ее плеча и целовал.
– Ах, Блез, – нежно говорила она, – ну будь же благоразумен.
Полковник смеялся. Мадам Форжо с удвоенной яростью втыкала иголку в очередную даму, на сей раз розово-зеленую. А Клер спрашивала себя, что же эта хорошенькая Катрин ест на завтрак – может, краюшку медового месяца? Уж не от этой ли волшебной пищи у нее такое прозрачное, сияющее личико?
VII
В 1906 году Клер исполнилось десять лет. До сих пор она никогда не училась в школе.
Ее образование было поверхностным и нерегулярным. Леонтина научила ее читать и писать. Учительница из Сарразака давала ей уроки арифметики и географии, а органист Марсель Гонтран занимался с ней сольфеджио. Она знала наизусть много стихов и каждый день с удовольствием заучивала новые. Однако у ее занятий не было четкого расписания, и бо́льшую часть времени она проводила на кухне или в бельевой.
Как-то вечером, когда Клер вышла из гостиной, чтобы лечь спать, мадам Форжо сказала мужу, что теперь девочке нужна постоянная учительница.
– Нельзя же допустить, чтобы ее воспитывала Леонтина. Что касается меня, то мне некогда этим заниматься, да и призвания к обучению тоже нет.
– Легко сказать! – воскликнул полковник. – А где я возьму деньги?
– О, это обойдется не дороже частных уроков. Я нашла в «Акклиматасьон» множество объявлений, размещенных англичанками. Некоторые из них согласны работать за сто франков в месяц плюс питание и жилье, которые нам почти ничего не будут стоить.
– Учительница-англичанка? – удивился полковник. – Почему именно англичанка?
– Меня тоже воспитывала англичанка, – сказала мадам Форжо. – Они умеют прививать детям хорошие манеры.
И несколько дней спустя Клер, примостившаяся у камина, с ужасом услышала о некой мисс Бринкер, с которой ее мать вступила в переписку, видимо желая поручить ей воспитание дочери. Англичанка! Ее хотят доверить англичанке! И она вспомнила о Жанне д’Арк на костре в окружении английских солдат.
– Ох, бедная ты моя девочка! – запричитала Леонтина, когда Клер рассказала ей то, что услышала. – Если попадешь в руки англичанке, тебе несдобровать! Да она и служанок презирать будет, и не видать тебе больше ни Мари, ни твоей Леонтины… А потом, англичане – они же все как один еретики. И кто будет готовить тебя к первому причастию?
Клер плакала; полковник ворчал; Леонтина строила тайные козни, но железная воля госпожи Форжо взяла верх. В один прекрасный день Ларноди получил приказ запрягать лошадь и ехать на вокзал встречать мисс Бринкер. Когда эта особа вышла из коляски, Клер долго испуганно рассматривала ее. Серый костюм, узкое костистое лицо, стройная девичья фигура. Мисс Бринкер говорила по-французски с английским акцентом; ее ровный, сдержанный голос удивлял на фоне зычных голосов Леонтины и четы Ларноди, но свидетельствовал о спокойной уверенности в себе. Под внешней ледяной учтивостью мисс Бринкер таились сильные страсти, из коих самыми пылкими были фанатичная любовь к своей родине, убежденность в абсолютном превосходстве английских нравов и вежливое презрение к образу жизни семьи Форжо. Она не скрыла от Клер, что Сарразак ее разочаровал, полное отсутствие комфорта шокировало, а слуги грубы и неотесанны.
– Неужели вас никто не учил правильно есть? – спросила она у Клер. – Хорошо воспитанные девочки не макают хлеб в кофе.
– Но Леонтина мне разрешала…
– Леонтина – простая крестьянка.
Она настояла на том, чтобы окна комнаты Клер были открыты в любую погоду: увы, череда бронхитов убедила ее в хилости французских детей. Холодный душ также пришлось отставить ввиду прискорбных последствий. Зато мисс Бринкер удалось вменить в правило прогулки с деревянной рейкой за спиной, под лопатками, которая вынуждала ее воспитанницу держаться прямо, с высокомерно поднятой головой; такая осанка вполне соответствовала горделивой душе ее ученицы. Вначале Клер бунтовала против этих нововведений, вдобавок ее отталкивала внешняя сухость мисс Бринкер. Однако довольно скоро она привязалась к своей учительнице, так как находила ее справедливой. Мисс Бринкер наказывала только в тех случаях, когда нарушались установленные ею правила, и всегда выполняла свои обещания. Кроме того, она никогда не отзывалась дурно о своих хозяевах за глаза, как это делали служанки на кухне. Развлечений стало меньше, но Клер, с ее врожденным благородством, чувствовала, что так оно лучше.
А главное, она страстно полюбила свои уроки, свои занятия. До сих пор умная, пылкая, любознательная девочка искала интеллектуальную пищу в чтении «Посиделок в хижинах», а когда за ней не следили, то и в словаре «Ларусс». Мисс Бринкер, соединявшая в себе некоторую узость мышления с подлинной широтой интеллекта, открыла Клер великолепный мир литературы. Она любила Шекспира, Милтона, Гёте, Шелли, Диккенса. Как только Клер освоила английский (а она быстро преуспела в этом), мисс Бринкер дала ей прочесть пьесы Шекспира в пересказе Чарльза Лэмба,
[12]
«Оливера Твиста», «Дэвида Копперфильда» и несколько романов Вальтера Скотта. По поводу религиозных различий она сразу же высказалась вполне недвусмысленно:
