Леонтий, глядевший только под ноги, весь поглощенный
переправою, поднял голову, остановился, вздрогнул; и вдруг сапоги его
скользнули, доска под ногами подвернулась, и он плашмя рухнул на спину, сразу,
во весь рост уйдя под воду. И только рука его осталась видима. Рука,
вцепившаяся в тонкую жердь, на которую опиралась лава.
Лиза даже испугаться не успела. Едва Леонтий скрылся из
глаз, она мгновенно опустилась на корточки и, сунув руки в воду, ухитрилась
схватить его за плечи. Рванула вверх с такою силою, что сама едва не слетела с
доски. Чудом удержав равновесие, все же вытянула голову и плечи Леонтия на
поверхность и замерла, чувствуя, что малейшее новое усилие свалит ее в трясину
и вместо одной мшава получит две жертвы.
Между тем Леонтий изловчился повернуться и схватиться за
жердь второй рукою, после чего Лиза наконец смогла выпрямиться и перевести дух.
– Вылезай! Вылезай! – Она продолжала тянуть его из
воды, но Леонтий, с трудом обернув к ней побагровевшее от натуги лицо, с
усилием выдавил:
– Не могу… вниз тянет… сапоги…
Он умолк, попытавшись подтянуться повыше, но жердина
угрожающе затрещала, и Леонтий счел за благо оставаться недвижим.
Не выпуская его камзола, Лиза приподняла голову.
Падая, Леонтий сбил две доски, но, если бы ей как-то удалось
через них перебраться, а потом добежать по лаве до зеленой полянки, там она,
наверное, смогла бы найти вагу, чтобы вытянуть Леонтия! Лиза прикинула, удастся
ли с места перепрыгнуть пролом в лаве, но Леонтий, уловив ее взгляд, яростно
прохрипел:
– Нельзя! Впереди чаруса!.. – и умолк, словно за горло
схваченный безысходной, неминучей погибелью.
И Лиза, тихо ахнув, вновь опустилась на корточки, ибо ноги у
нее подкосились, да так и сидела, оцепенело уставясь на яркую, приманчивую,
зеленую полянку, что раскинулась впереди, меж темных елей, всю поросшую
голубыми незабудками и ярко-желтыми купальницами. Мошкара вилась над цветами,
над изумрудной зеленью, скрывающей под собою бездонное озеро.
Знакомый свист заставил Лизу содрогнуться всем телом. Она в
ужасе оглянулась и увидела, что невдалеке, на крошечном островке суши,
заваленном гниющим буреломом, под тощей ольхою, уродливо возросшей в сей
мертвящей сырости, стоит, руки в боки, какой-то человек и пристально глядит на
утопающих.
Это был не Вайда, Лиза сразу заметила. И на злобного
болотника, злого духа сих мест, никак не походил: живой человек! Страх и
ощущение обреченности минули, будто и не было их.
– Помоги! Помоги, слышишь?
Он стоял, все так же подбоченясь, чуть склонив набок
светло-русую кудрявую голову, щурясь и скалясь улыбкою.
– Чего стал? – уже сердито крикнула Лиза. – Не
видишь, погибаем! Спаси нас!
– Слышь-ка! – наконец отозвался незнакомец, не особо
надрывая горло, однако голос его легко достиг Лизы. – Это тебя Лизаветою
звать?
Ее так и бросило в жар. Ему откуда знать?!
– Что? – деланно удивилась она. – Нет. Меня зовут…
– Она запнулась. – Дарьей меня зовут!
– А-а… – разочарованно протянул парень, отмахнув со лба
русые кудри. – Ну что ж. Бывает, и ошибешься. Прощай тогда, Дарья.
Счастливо оставаться! – И он равнодушно повернулся, явно намереваясь уйти.
– Стой! – изо всех сил завопила Лиза. – Стой! Да,
это я, я! А тебе зачем?
Парень обернулся, довольно ухмыляясь.
– Чего ж так шутишь? – спросил он с ласковой
укоризною. – Ну, уйду, кто тебя из болотины вытянет? Значит, Лизавета? Да?
Не слышу?
– Лизавета!
– Ладненько! – кивнул парень. – А колечко… колечко
при тебе?
Лиза опять едва с доски не свалилась.
Парень нахально рассмеялся.
– Подыми-ка руку, девица! Я погляжу!
Лиза неохотно вскинула руку.
– Вроде оно… С подковкою?
Лиза молчала.
– Эй, Лизавета! Ты не молчи, поняла? А то так с кольцом и
потонешь!
– С подковкою! – отозвалась зло.
– Этих, как их… князей Измайловых колечко?
– Измайловых, – покорно откликнулась Лиза, уже
догадываясь, что за этим последует, и оказалась права: парень вкрадчиво
спросил:
– Коли вытяну тебя, отдашь колечко?
Лиза растерянно взглянула на обращенное к ней измученное
лицо Леонтия. Он был очень бледен, а под глазами обозначилась чернота, словно
бы уже отметили его смертные тени. Леонтий только губами шевельнул, но слова не
вымолвил. Однако глаза сказали все, и слезы мольбы, выступившие на его
ресницах, обожгли Лизу. В самое сердце кольнуло воспоминание о том, как, зовя,
моля, она в полубеспамятстве цеплялась за мокрый якорный канат, а Волга, ярясь,
тащила ее в глубину, в смерть. И, зажмурясь, чтобы не видеть этих умоляющих
глаз, Лиза с трудом выдавила сквозь зубы:
– Отдам…
Парень радостно присвистнул и, проворно сняв с пояса
аккуратно сложенную веревку, размахнулся, резко метнул ее вперед. В болотину
рядом с Лизою плюхнулась петля. Выхватив ее из воды, девушка проворно обвязала
Леонтия под мышками.
– Тяни! Готово!
– Эй! – ошеломленно затряс головой русоволосый. –
Ты чего своевольничаешь? Зачем мне этот мужик? Мне ты нужна да колечко! А его
тягать я не нанимался!
Она стянула с пальца кольцо и высоко подняла руку.
– Вот оно! Видишь? Как бог свят, не вытащишь этого человека,
и кольца тебе не видать! Выброшу его, утоплю. Вот те крест! – Она
размашисто перекрестилась. – Сгнию в болоте, но кольца Вайде не отдам!
– Эй, ты там, потише! – проворчал парень. – Ишь,
размахалась. Не ровен час, выронишь колечко-то. Ты уж лучше надень его на
палец, от греха подальше. Вот, вот… Ну, так и быть, вытяну уж заодно и твоего
полюбовничка! – И с ехидным смешком он сильно потянул за веревку.
Когда Леонтий перевалился через жердину, Лиза не
удержалась-таки на своей доске и тоже ухнула в болото. Наконец Леонтий от кочки
к кочке дополз до островка и бессильно простерся на земле, а парень, сняв с
него веревку, опять швырнул петлю Лизе.
Хмурясь, злясь на себя за то, что не в силах гордо
отвергнуть это унизительное спасение, она спустила петлю до пояса и обреченно
махнула рукою: тяни, мол!
Леонтий тоже взялся за веревку, так что они вдвоем с
незнакомцем мгновенно перетащили Лизу через болотину и вытащили на островок.
