Стоило Вовку рыпнуться, как его крепче прижали к доскам, не
давая прервать обряд. И только когда весь строй приложился ко лбу Славка, и он,
в пух расцелованный, приподнялся, пылая яростью и жаждою мести, сотня,
хранившая все это время суровое и даже печальное молчание, вдруг разразилась
неудержимым хохотом.
Сердцем Славко тотчас почуял зачинщика и с кулаками кинулся
на Леха.
Драка, впрочем, была недолгая: спорщиков растащили,
пригрозив обоим киями. Тем дело вроде бы и кончилось…
Тем вечером Дарина привечала Леха весьма прохладно, невзирая
на недовольство отца, который, напротив, с детской радостью узнал, как
разделали Славка.
– Дай свинье крыла, все б небо взрыла! Он, Славко, как раз
таков! – наконец вынес приговор Главач, полагая, что эти слова положат
конец дурному настроению дочери.
Она еще пуще взъярилась:
– Добро, что злые словеса не йдут на небеса!
И вылетела прочь из хаты.
– Ненька [51] ее к Славку благоволила, вот и
дивчинка моя туда же, – пояснил сотник.
Но сердце предсказывало Волгарю, что не так все просто. В
конце концов Главач поведал вот какую историю.
Славко и Дарина – оба с Полтавы. Отец его доводился дядею
матери Дарины. Росли дети вместе, еще с малолетства дразнили их женихом и
невестою, так кто же принимает всерьез детские игры?.. Одним из таких немногих
оказался, однако, сам Славко.
Когда они были еще в ребячестве, случилось им быть на
венчании общей родственницы. В суматохе никто не заметил, как Славко потянул
Дарину стать с ним рука об руку за спиною новобрачных. Свадьба, как то водится
в Малороссии, шла вполпьяна, а потому никто не заметил ни особенной серьезности
детишек, ни их шепота – эхом ответам жениха и невесты священнику; ни того, как
они обменялись колечками, сплетенными из ивового прута. И только когда молодые
пошли вкруг аналоя, а Славко с Дариною двинулись за ними, шалость обнаружили.
Славка, конечно, высекли, Дарине сие тоже не сошло с рук.
Дело завершилось общим смехом. Дети отнеслись к случившему иначе… И если годы
почти развеяли у Дарины воспоминания о том венчании и нерушимости данных во
младенчестве клятв, то для Славка они всегда оставались святы.
Услыхав сию историю, Лех побледнел так, что Василь принужден
был поднести ему чарку первача и тем только привел в чувство. Главач порешил,
что ревность обуяла молодого москаля, а тот с горечью понял, что, оказывается,
еще не погасла для него злоехидная насмешка Судьбы, ибо уже второй раз в его
жизни нечаянная свадьба становится препятствием к счастью… В то же мгновение он
решил отказаться от Дарины. Конечно, он сказал Главачу, что детские клятвы
ничего не значат, что Дарина по-прежнему свободна в выборе, а со Славком нужно
только побеседовать по-мужски, по-отцовски, но не позволять ему возлагать
какие-то надежды на прошлую нелепость.
Насколько стало известно Волгарю, сотник последовал его
советам. После той «мужской, отцовской» беседы на скуле у Славка засветился
разноцветный фонарь, а вишневые и без того полные губы расплылись лепешкою.
Видимо, он успокоился, образумился и перестал донимать Дарину ревнивыми
попреками. Дарина тоже повеселела, перестала то и дело вступаться за Славка и
всю нежную чувствительность свою без помех обратила на Волгаря, в коем видела
теперь избавителя и спасителя.
Ну, а он? Он, с прошлой осени ставший фаталистом, не мог
отныне смотреть на Дарину с былым вожделением. «Ну, ничего, буду держаться с
Дариною лишь как с милою сестрою; со временем и она станет относиться ко мне
лишь как к брату. Время ведь все пожинает!»
Изречь сие было куда легче, нежели вырвать из сердца
зарождающуюся страсть. Так минул почти год, но видеть Дарину было Леху все же
нелегко; и он искренне обрадовался предложению Главача разделить его внезапное
путешествие.
* * *
Весть о свадьбе сына, которую готовился закатить родной брат
Василя, Гриц Главач, привез Славко. Ему об том сделалось ведомо через
старинного приятеля, который за делом направлялся в Переволочку, случайно
встретился там с Вовком и передал приглашение.
Василь был очень доволен. Весточка от брата, с коим он не
виделся уже добрых пять лет, взволновала его до глубины души, ибо не раз за эти
годы доходили до Грица слухи о погибели его удалого младшего брата, лютого
врага всех басурман и католиков. И вот явилась возможность ко встрече!
Дарина, конечно, рвалась поехать с отцом, да, на беду,
занемогла. Пришлось оставить ее дома, под присмотром рудого Панька,
относившегося к Дарине с приязнью доброго дядюшки. В попутчики себе, как уже
было сказано, Василь выбрал Леха Волгаря. Тот согласился с охотою, несмотря на
обиженно поджатые вишневые губки Дарины и откровенную радость, сверкнувшую в
больших, по-девичьи красивых, темно-серых очах Славка…
Взяв нужный припас и двух запасных лошадей, они тронулись в
путь майским ласковым утром.
Василь с каждой верстою, приближавшей его к родным местам,
становился все веселее и как бы моложе. Казалось, он поспешает не на свадьбу
племянника, а на свидание с любимой! И велико же было изумление Леха, когда
Главач ему открылся. Оказалось, кроме вести от брата, Славко передал ему
привезенный с той же оказией нежный привет от Явдошки, вдовы-хуторянки, прежней
полюбовницы Василя, с коей тот не виделся столь же давно, как с братом; однако
не забыл ее и не утратил прежнего жаркого к ней вожделения. Явдошка нижайше
просила не миновать ее хутора по пути в Камень-Бабу, чтобы вспомнить милое их
сердцам былое…
Глава 20
Побратимы
Степь вокруг хатки казалась золотой от желтой розги и
золотушника. Вишневый садик уже стряс наземь бело-розовые лепестки и теперь
темно зеленел, вяло шевеля листьями.
– Гей, бандура моя золотая,
Коли б до тебе тай жинка молодая!.. —
вдруг оглушительно взревело за спиной, и Лех, отвернувшись
от низкого, настежь распахнутого окошка, глянул на стол.
