– О господи, – безнадежно вздохнула Лиза, – да не
ты оставила, я ж сказала. Это Гюлизар-ханым так подстроила, хотела тебя
погубить, а меня возвысить.
– Неверный слуга хуже ворога! – пробормотала Чечек.
– Хватит болтать, – взмолилась Лиза. – Коли не
хочешь, чтобы пришли да на правеж тебя поволокли, делай что-нибудь! Бежать тебе
надо!
– Нет, быть не может, – отмахнулась Чечек. – Не
верю я тебе.
Тут в дверях показалось румяное узкоглазое личико.
– Валиде и ты, госпожа! Всех вас в подвал кличут. Господин
наш султан всех там ждет. Приказано спешить, – она увидела босые ноги
Чечек, – и обувку всю с собой велел прихватить, какая есть.
Молоденькая служаночка исчезла.
– Слышала? Ну что, врала я тебе? Врала?
Чечек взглянула исподлобья.
– Не посмеет он на меня руку поднять!
Лиза горестно усмехнулась:
– А на меня посмел? И на Гюлизар-ханым?
Темные глаза Чечек заволокло дымкой страха, но она не
уступала:
– Почем знать, может, это ты сама башмак мой в золе
выгваздала!
– Хорошо, – обреченно кинула Лиза, – я это
сделала, хорошо. Но зачем к тебе-то пришла? Зачем упредила, скажи, христа
ради?!
Чечек, видимо, растерялась.
– Не знаю… – И снова взвилась: – Не знаю, не ведаю! Не
пойму, какой прок тебе от меня беду отводить!
Лиза смотрела на нее, не находя ответа.
– Ты… так похожа на мою сестру! – вдруг выговорила она,
словно бы против воли, и встрепенулась: и впрямь! Вот кого напоминала ей порою
Чечек! Да Лисоньку же!
– Сестру?.. – повторила Чечек, голос ее дрогнул.
– Да! – Лиза горячо стиснула руки. – Мы тут, на
чужбине, и впрямь как сестры с тобою. К лицу ли нам, сестрам по крови, по вере,
друг дружке горло рвать из-за нехристя кровожадного?
– Ой ли? – Чечек лукаво повела бровью. – Будто он
тебе не по сердцу?
Жар ударил в лицо, но Лиза заносчиво вскинула голову:
– Нет. Нет. Было наваждение бесовское, да прошло. Видеть его
не могу!
– Иль другой у тебя есть? – Глаза Чечек вспыхнули
девчоночьим любопытством.
– Другой? – Что ответить? Есть ли он, другой? Знать
бы! – Бог весть, жив он, нет…
Лицо Чечек отуманилось.
– Вот и я не ведаю, мой-то жив ли? Он москов, как и ты. Лех
Волгарь его имя.
– Волгарь? – встрепенулась Лиза. – Вот чудеса! Так
ведь и я с Волги!
– Ну?! Не встречала ль его там? Видный собою парубок, очи
голубые, кудри русые…
Лиза неприметно вздохнула.
– Таких видывала, но с этим прозваньем не знаю никого. Он
жених тебе?
Чечек еще пуще помрачнела:
– Он коханый
[125]
мой, друг отца. Я
мечтала, он на мне женится, хотя у меня иной был жених. Жених-то меня татарину
и продал, будь проклят во веки веков! Обманом из дому увез, а потом бросил,
будто справу ненадобную. Татарин вел на сворке какого-то жалкого монаха, и лишь
увидел его Славко, начал за него любые деньги, коня давать, а потом и меня в
придачу, словно тот монах был ему брат родной. Гореть бы ему в огне адовом, не
сгорая, тому Славку! Век не знать душе его спасения…
– Чечек… – схватила ее за руку Лиза, но та отмахнулась:
– Не кличь ты меня сей кошачьей кличкою! Дарина – имя мне.
– Дарина, голубушка, о чем это мы?! На что время тратим?
Того и гляди, придут сюда, твой башмак отыщут. Такового малюсенького следочка
ничья нога, кроме твоей, оставить не могла. Бежать нам надобно!
– Куда бежать-то? – печально усмехнулась Дарина. –
В окошко не выскочить, по саду шагу не ступить – тут же схватят.
– Куда? А вот куда! – Лиза подскочила к окну, потянула
кованую розу. – Смотри!
Дарина даже за сердце схватилась, когда мраморная плита с
тихим шуршанием отъехала в сторону, открыв тьму подземного хода.
– Так вот оно что… А я твердила: мол, той скаженный
[126]
Мансур к тебе хаживал, а что да как, толком и знать не
знаю.
Вспомнив, каким боком чуть не вышла Лизе ее клевета,
покраснела.
– Ты уж прости меня, девонька. Когда Славко продал меня ни
за что ни про что, я во всех на свете изуверилась. Он ведь любил меня, ветру не
давал венути, а потом… Озлилась я тогда, озлобилась. В каждом врага видела, от
бога отворотилась, душу свою продала за спокой, за тепло, за ласку, чтоб горя и
страха не знать… Прости меня!
– Замолчи, Дарина, – глухо перебила Лиза. Комок слез
подкатил к горлу. – Думаешь, я лучше тебя? Кабы я сейчас прощенья начала
просить у всех, пред кем виновна, мне бы всю Россию пришлось изойти, да еще и
на небеса, на тот свет заглянуть! Ну, полно лясы точить. Бери дитя и бежим,
пока не поздно.
Дарина, понурясь, села на постель.
– Сама посуди, ну куда бежать мне теперь? К Леху? Может, он
и думать обо мне забыл. А тут все ж дитятко родимое. Вырастет без меня таким же
нехристем и лиходеем, как отец его да этот Гюрд, сила нечистая. А коль
останусь, хоть изредка буду видеть его, говорить с ним, может, и сберегу ему
душу живую!
– Да ведь Сеид-Гирей тебя… – Лиза не договорила.
– Чечек! – внезапно раздался в коридоре голос султана.
Словно бы гром небесный грянул. – Где ты, Чечек?
Дарина метнулась к Лизе и трясущимися руками подтащила ее к
темному отверстию в стене.
– Беги, ты беги, – бормотала она. – А я, бог даст,
и отговорюсь от господина моего. Глядишь, вспомянет про сыночка и дрогнет рука,
а мне ведь и не надо больше ничего. Глядишь, он меня пожалеет, опять полюбит,
коли ты поперек дороги стоять не будешь!
И она толкнула Лизу с такою силой, что та не удержалась на
ногах и скатилась по ступенькам в подземелье. А Дарина кинулась к окну,
вцепилась в узорчатую решетку, наудачу ища скрытую пружину, и вот плита начала
медленно наползать на стену.
– Прощай, сестрица! – донеслось до Лизы, которая,
вскочив, ринулась было вверх по ступенькам. – Коли встретишь Волгаря,
скажи ему… – Потайная дверь затворилась, и сырой полумрак воцарился кругом.
* * *
