Анри рассказывал какие-то сплетни о присутствующих, но Лукас почти не слушал. Наконец они расстались, и Анри направился к столу князя.
Лукас продолжал наблюдать за щегольски разодетым Готье. Немного погодя тот вышел из-за стола и присоеди-1шлся к двум мужчинам, явно своим приятелям. Из их разговора, вскоре ставшего весьма оживленным, и многочисленных взглядов, брошенных украдкой на хорошенькую темноволосую девушку, Лукас догадался о том, что заключается очередное пари.
Любопытство привело его к бару, где трое мужчин заканчивали разговор. Слава Богу, благодаря Анри он знал французский достаточно хорошо.
— Две недели?
— Полторы, Антуан, и не больше.
— По рукам.
Антуан. Неужели это он? Французское имя, вполне обычное, и многие мужчины, без сомнения, находят развлечение в том, чтобы соблазнять молоденьких девушек на спор.
Когда двое приятелей покинули его, Готье казался вполне довольным собой. Он заказал себе выпить, затем обернулся и посмотрел в противоположный конец помещения на темноволосую девушку.
— Позвольте мне, — предложил Лукас, заплатил за выпивку и протянул ему бокал.
Задумчиво посмотрев на Лукаса, Готье поблагодарил.
— Мы знакомы, месье?
— Мне кажется, я слышал о вас. Антуан Готье, не так ли?
— Да.
— Я так и подумал, когда случайно подслушал ваш разговор об этом пари.
Готье с облегчением усмехнулся:
— Может, вы хотите присоединиться к моим друзьям и потерять немного денег?
— Нет, если вы уже знакомы с девушкой, — подыграл ему Лукас.
— Пока еще не имел удовольствия, — уверил его щеголь. — Клод получил отпор, вот почему он заключил пари.
— Клод — один из тех джентльменов, которые только что отошли?
— Да. Он надеется утешиться, увидев, как я тоже потерплю поражение. Но если вы сомневаетесь в моих способностях, месье, выбирайте любую из присутствующих. Я с удовольствием приму и ваш вызов.
Лукасу с трудом удалось скрыть отвращение. Глаза его собеседника сияли. С ямочками на щеках и горящим взглядом, он был очень хорош. Неужели женщин привлекают такие павлины?
— Вы, кажется, уверены в победе, — удивился Лукас. — Интересно почему.
— Потому что я никогда не проигрываю.
— Никогда в жизни? Антуан вспыхнул.
— Ах да, вы же сказали, что слышали обо мне. Наверное, вы знакомы с Жан-Полем и он рассказал вам? Прошло три года, а он до сих пор хвастается всем и каждому, что он единственный, кто выиграл у меня пари.
— Девушка ускользнула? — спросил Лукас как можно небрежнее.
— Да. Она была прелестная, невинная, восемнадцатилетняя. Как наивны они в этом возрасте! И я почти добился своего. Еще несколько секунд — и выигрыш был бы у меня в кармане.
Восемнадцать лет, три года назад? Это была не Шерис. Лукас решил, что ужасно расстроится, если не найдет повода дать по морде этому ублюдку.
— Что же произошло? — спросил он. Антуан возмущенно фыркнул.
— Жене срочно потребовалось мое общество. Она вошла и все испортила, открыв, что она — моя жена.
— Ваша жена ничего не имеет против ваших пари?
— Вовсе нет, вот почему я не могу понять, зачем она намеренно помешала мне с американкой. А это было сделано намеренно, хотя она до сих пор не признается.
— Ревность?
— Возможно, — вздохнул Антуан. — Если бы девушка была обыкновенной красоткой, Мари не стала бы вмешиваться, но девчонка Хэммонд оказалась совсем другая, полная жизни…
— Хэммонд? — перебил Лукас. — Я знаю одну миссис Хэммонд, тоже американку. Антуан попятился назад.
— Вы… не думайте, что я так обошелся… с вашей знакомой. Я не связываюсь с замужними женщинами.
— Шерис, — злобно произнес Лукас и увидел, как француз побледнел. — Сукин сын! — прорычал Лукас, оставив французский, на котором они только что говорили.
Антуан был потрясен:
— Вы тоже американец?
— Да. Думаю, нам лучше пройтись.
— Я не понимаю.
— Выйдем, Готье, сейчас.
На самом деле Антуан все прекрасно понял. Его затошнило. Огромный рост американца произвел на него впечатление.
— Месье, я не одобряю насилия. Будьте благоразумны. Я не причинил девушке вреда.
— Сомневаюсь, что девушка разделяет ваше мнение. — Лукас подтолкнул Готье к двери. — Ни звука, mon ami, а не то я сломаю тебе руку, — угрожающе добавил он шепотом.
— Кто… кто она вам?
Лукас вывел его в сад, подальше от здания, и отпустил. Антуан повернулся к нему лицом. Кем для него была Шерис? Всю ярость, которую испытывал Лукас, он вложил в свои слова:
— Она моя женщина.
— Но вы же знаете, что я потерпел с ней поражение!
— Только из-за вмешательства жены. Ты вызываешь во мне отвращение, Готье. Преследовать женщину потому, что ты хочешь ее, — одно дело, но соблазнить на пари! Она узнала об этом?
— О чем?
— Не выводи меня из себя, Готье! — прорычал Лукас. — Она узнала, что ты домогался ее на пари?
Антуан был слишком напуган, чтобы лгать.
— Моя жена упомянула об этом в ее присутствии.
— Значит, она была еще и унижена, помимо того, что ей причинили боль.
Лукас сказал это тихо, настолько тихо, что удар, сломавший нос Антуану, застал того врасплох. Он откинулся назад и упал в кусты, в страхе прикрыв лицо.
— Пожалуйста… — простонал он.
Лукас рывком поднял его на ноги, не дав закончить.
— Покажи все, на что способен, красавчик, потому что я проявлю к тебе столько же сострадания, сколько ты к своим жертвам.
Антуан старался изо всех сил, но не возникало никаких сомнений в том, кто окажется победителем. Лукас был выше, мощнее, находился в лучшей форме и был настолько разгневан, что не задумывался о том, честна ли эта драка. Он не проявлял милосердия. Каждый удар был рассчитан на то, чтобы нанести как можно больше вреда этому франту.
Через несколько минут все было кончено, француз лежал на земле без сознания. Лукас стоял над ним, вытирая носовым платком кровоточащие суставы. Он все еще кипел гневом.
— Скажи спасибо жене за то, что я всего лишь разукрасил тебе лицо, — сказал Лукас. — Если бы ты преуспел с Шерис, я мог бы и убить тебя. Теперь же, надеюсь, вам будет не так легко выигрывать свои отвратительные пари, месье Готье. В следующий раз, когда посмотришь в зеркало, вспомни обо мне.
Лукас уходил широкими шагами, найдя новую причину для гнева. Она постоянно лгала ему, лгала о своем возрасте, имени, замужестве. Он вспомнил ее лицо в день их свадьбы. Удивление? Черта с два! Она была охвачена паникой. Значит, она не собиралась выходить за него замуж. А следовательно, он напрасно терзался угрызениями совести все эти месяцы. Она только обрадовалась, когда он сообщил, что ему не нужна жена, и еще больше обрадовалась, узнав о возможности аннулировать брак. И тотчас же уехала. Откуда только деньги взялись? Значит, ее утверждение, что она бедна, тоже оказалось ложью. Неужели Шерис вся" соткана из лжи?
