– Возможно. Заговорщиков так и не нашли, списали все преступления на произвол распоясавшихся чернокнижников, окопавшихся в округе. Слухи о сектантах дошли до двора, и нужен был незамедлительный результат. Огонь, и только огонь уничтожает следы и чужие грехи. Половина жителей деревни была обвинена в преднамеренном ритуальном убийстве, а истинных зачинщиков злодеяния так и не схватили. К сожалению, истории неизвестно имя несчастной, пострадавшей в угоду философским изысканиям моего предка и его последователей…
– Что вы имеете в виду под философскими изысканиями?
– Доктор Лукас был одержим поиском источника власти над людьми, он мечтал управлять толпой, самой разрушительной силой в мире. Но искал он ее не только на стороне добра, а в последние годы жизни он пытался получить ее другими, так сказать, альтернативными способами.
– Ему удалось?
– Не думаю. Жизнь свою он закончил самым плачевным образом и стократ хуже, чем его злобная сестра. Леди Кэтрин просто-напросто от остервенения лишилась разума и до конца жизни продолжала изводить приставленных к ней сиделок.
– А он? – спросила я и содрогнулась.
– А он был сожран плесенью с головы до ног!
Я похолодела, и на короткий миг вокруг меня померк свет.
– Не удивляйтесь, Элен, доктор Лукас хотя и был убийцей, оставался гениальным и фанатичным в своем упорстве врачом. Он старался найти лекарство от всех болезней и получить таким образом власть над людьми. В его голове возникла сумасшедшая на то время идея, что именно в плесневых грибках находится панацея. И до конца жизни он не прекращал эксперименты не только на бедных обреченных больных, но и на себе самом.
Последний опыт оказался неудачным. Грибок, искусственно выведенный доктором, сожрал его живьем за несколько дней. Вот такой страшный конец. И ироничный, по сути, потому что несколько десятилетий спустя был изобретен пенициллин, спасший мир от множества бед и навеки прославивший Флеминга.
Пораженная рассказом Томаса до глубины души, я подумала:
«Неисповедимы пути твои, Господи… Значит, Ты вложил в мои слова неведомую силу, и участь злодея была заранее предрешена – я отомстила ему и за себя и за Фриду».
Мне стало не по себе, ледяная дрожь пробежала по телу. За тенистыми елями, застывшими по обеим сторонам лесной тропы, замелькали призраки прошлого. Кровавая леди Кэтрин, циничный убийца-эскулап, умалишенная Анна.
Надо срочно сменить тему.
Вдохнув в легкие больше теплого, пропитанного солнцем воздуха, я сказала:
– Томас, давайте больше не будем возвращаться к ним. Прах к праху. Пусть покоятся с миром и отмаливают свои грехи. Расскажите мне лучше о Гае. Ваш друг одиозная личность. Кто он такой? Вечный клоун или злодей, скрывающийся под маской Арлекина? Как вы познакомились?
Томас был рад смене темы, он весело и непринужденно рассмеялся:
– Бросьте, Элен, какой из него злодей! Он славный парень! Если бы не Гай, то я бы превратился в обычную архивную крысу. Он словно глоток свежего воздуха, яркий воздушный шарик в грозовом небе! Он мой единственный друг, самый лучший. Поверь, это так!
«Как интересно, ради Гая он перешел со мной на ты…»
Томас заметил мое удивление:
– Я давно хотел предложить: давай отбросим условности. Я полагаю, уже пора, как считаешь?
«Если ты будешь продолжать так улыбаться, то я готова».
– Конечно! Так где ты с ним познакомился?
Том остановился, засунул руки в карманы джинсов и, запрокинув голову, мечтательно закрыл глаза. На задумчивом лице расплылась хитрая и довольная улыбка Чеширского Кота.
– Мм, это была мегавечеринка на первом курсе университета. Я никогда не видел таких потрясающих девушек, которых привел незнакомый парень. Тогда он одним мигом совратил нас, зеленых юнцов, всех до единого. Это и был Гай, студент финансового факультета. Так мы познакомились и больше уже никогда не расставались.
Ярко-лимонное пятно мелькнуло у меня перед глазами. Опустившаяся на плечо Томаса бабочка грациозно сложила желтые узорные крылышки. Ее усики-антенны зашевелились во все стороны, изучая клетчатый плацдарм. Я не удержалась и тихо накрыла ее ладонью. Но не тут-то было: юркая красавица молниеносно выпорхнула из-под пальцев и скрылась. Моя рука так и осталась лежать на плече Томаса, накрытая его рукой. Его пристальный взгляд поймал меня в ловушку и не позволял отвести глаз. Томас шагнул ближе, его вторая рука осторожно обняла талию, я почувствовала теплое прерывистое дыхание на щеке, а полуоткрытые манящие губы закрыли весь мир. Еще одна секунда, и я бы прикоснулась к ним, еще одно мгновение – и я…
Пылающая стыдливая волна прилила к щекам, предательский ком встал в горле, мешая дышать. Пряча смущенное лицо, я неловко уткнулась в плечо спутника, пытаясь собрать разбежавшиеся во все сторону мысли.
«Что ты делаешь! Остановись! Скоро домой!»
Я неуверенно освободила пойманную в плен руку и отступила на шаг, боясь поднять на Тома глаза, наполненные желанием.
Некоторое время мы молчали, пытаясь вспомнить тему прерванного разговора.
Сделав над собой усилие, Томас продолжил как ни в чем не бывало:
– Да, Гай – искуситель… Именно так. Вечный искуситель, неисправимый ловелас, дамский угодник, неподражаемый Казанова, грешник, кумир девичьих грез. Букет, собранный из сходных определений, первородных грехов и ангельской благодетели. Да-да! Отважный канатоходец над гранью Света и Тьмы. Это все он. Кстати, впоследствии выяснился интересный факт – Гай оказался моим очень дальним родственником по материнской линии. В его древе есть ветвь семьи Мортон. Представляешь?
«Невероятно…»
Я не находила слов. Сегодня поистине день откровений! Гай Мортон…
Просека кончилась; мы вышли на круглую полянку, окруженную соснами. В центре ее возвышалась небольшая часовенка из розового песчаника со стрельчатыми мозаичными окнами. Крест, венчающий ее острый шпиль, ярко сверкал на осеннем солнце.
Должна сказать, что во время первого пребывания в Торнбери я ни разу не посещала ни часовню, ни небольшое кладбище, расположенное вокруг фамильного склепа семьи Коллинз. Хотя узкий шпиль, увенчанный крестом, я прекрасно помнила – он был виден из окна моей комнаты.
Часовня действительно находилась в тридцати минутах ходьбы от дома, в противоположной стороне от парка, среди соснового леса. Здание церквушки с висящим на двери внушительным замком было небольшим, если не сказать миниатюрным, и было рассчитано на молебен от силы трех-четырех человек… В нескольких метрах от нее притаился мавзолей – невысокое приземистое здание, поддерживаемое массивными колоннами. Вход в него стерегли скорбящие ангелы с преклоненными мечами. Томас оставил меня у входа в усыпальницу, подошел к часовне и достал из тайника ключ, после чего с трудом открыл скрипучую тяжелую дверь склепа. Резко пахнуло сыростью и тленом; отступив на шаг, я невольно пожалела о решении помянуть умерших. С ужасом взглянула в темноту, в которую по собственной воле захотела вступить. Томас рассмеялся и взял меня под руку.
