Томас искренне поблагодарил брата и записал контактный номер.
Нет смысла рассказывать, скольких усилий ему стоило договориться с Кевином Эшли, бывшим однокашником Саймона, чтобы тот проверил списки улетающих в пятницу пассажиров. Но, к огромному удивлению Томаса, имени «Элен Соколоф» среди зарегистрировавшихся на рейсы пассажиров не было. Это означало лишь одно – я все еще в городе. Гай соврал. Что касалось субботы, то в списке резервации моего имени также не находилось – рейсы «Аэрофлота» и «Бритиш Эйрвейс» на Москву были закрыты для продажи. Мое имя обнаружилось на утреннем вылете в воскресенье. Шансы на то, что Томас найдет меня в многомиллионном Лондоне, были нулевыми, оставался лишь пограничный контроль в аэропорту. И тогда ему пришлось рассказать Кевину часть своей романтической истории и умолять о помощи. Как ни странно, идея поймать меня на границе не вызвала у Кевина возражений: он рассмеялся и пообещал провести операцию с филигранной точностью и изяществом, что, в принципе, и произошло. Надо отдать должное извращенной фантазии Кевина Эшли и его приятелей, офицеров паспортного контроля, сочинивших сценарий дознания. Эффект от моего задержания и душераздирающего перформанса сравнился по количеству выброшенного в кровь адреналина с потрясением от дальнейшей встречи с Томасом. Забыть эти эпохальные события я не смогу до конца своих дней.
– Да, мое задержание прошло на высоте. Если принять во внимание, что происходило днем раньше, – странно, что мой разум вообще выдержал это испытания.
Томас нахмурился:
– А что произошло вчера?
Я долго думала, стоит ли сообщать Тому о преступлении его друга. Мне было неизвестно, насколько близок ему Гай. И стоит ли вообще говорить ему, что Гай лишь наполовину человек. Нет, это лишнее. Никто не поверит моим догадкам о подселении. Положа руку на сердце, я и сама сомневалась, что черные глаза неведомого существа существовали в реальности, а не привиделись под гипнозом. Поэтому я решила открыть лишь часть истины.
Гай должен исчезнуть из жизни Томаса, и для этого я сделаю все от меня зависящее.
– Ответь мне на вопрос: как хорошо ты знаешь Гая Лэндола, давно ли с ним общаешься?
– Давно – не то слово, уже более десяти лет. Я говорил уже, мы учились вместе – я на филологическом, он на финансовом, но приходил к нам на кафедру учить арабские языки. Он тогда увлекался чтением старинных манускриптов. Но что случилось? Он обидел тебя?
– Не совсем так. (Том молчал, ожидая моих объяснений.) Мне искренне жаль открывать тебе глаза… Гай совершил преступление. Сначала в своей сумке, а потом и в чемодане я нашла белый порошок. Я не разбираюсь в наркотиках, может быть, героин или кокаин… сейчас не имеет значения… Если бы его увидели на границе, – а я полагаю, на это и был расчет, – то…
– Боже! – Томас закрыл лицо руками.
Я удивилась его реакции. Он поднял на меня совершенно безумные глаза:
– Повтори! Что ты сказала?
Он не верил моим словам. Что же делать? Я молчала и только грустно смотрела на него.
Наконец смысл сказанного дошел до его сознания, и Томас произнес более спокойным голосом:
– Элен, я не могу поверить в это. Он не способен на столь низкий поступок! Все что угодно – он мог соблазнять тебя, мог наговорить глупостей про меня, но перейти границу дозволенного Гай не мог. Я не верю!
– Хорошо. Тогда все просто. Я сама вшила себе в сумку и чемодан пакеты с героином, правда, непонятно, откуда я его взяла. Видимо, решила проверить бдительность охраны аэропорта, потому что всю жизнь мечтала оказаться на нарах, куда бы меня, не медля ни дня, отправили бы без суда и следствия! Теперь ты мне веришь?
Мы молчали несколько минут. Внезапно мне захотелось встать и уйти куда глаза глядят, в ночь.
Томас это понял. Он взял мою руку и крепко сжал кисть.
– Послушай. Прости меня. Пойми, он был моим лучшим другом, мне больно слышать о том, что он сотворил с тобой. Страшно подумать, что случилось бы, если бы ты случайно их не заметила… Елена, не сомневайся, я бы сделал все от меня зависящее, чтобы помочь! Неужели ты решила, что я могу оставить тебя в беде?
– Томас не сводил с меня огромных взволнованных глаз.
– Я верю тебе. Мне также было тяжело найти эти подарки и понять, кто их приготовил… Только одно неясно: почему столько усилий было предпринято для моего устранения? Чем я была так опасна для Гая?
– Не знаю, не имею понятия. Возможно, он хотел, чтобы мы опять были вместе с его сестрой, но не знал, что это в любом случае исключено. Кроме дружеских чувств я ничего к ней не испытываю. Гай не раз пытался меня познакомить со своими бесчисленными подругами. Хотя, дай подумать… Да, в этот раз он действительно старался чаще оставлять меня с Мари-Энн наедине, но это не значит, что…
– Почему именно в этот раз? Это связано с моим приездом?
– Вряд ли… я не посвящал его в свои планы. То, что ты приедешь, он узнал раньше других, накануне отправления официальных приглашений на карнавал. Но кто ты такая – он не догадывался.
– Томас, он никогда не читал дневник сэра Фитцджеральда?
Удивлению Тома не было предела:
– С чего ты это взяла? Нет, конечно! Он даже не знает о его существовании. Хотя про семейную легенду Гай в курсе, дедушка сам рассказал ему.
– А теперь послушай. Не мог ли сэр Уильям дать ему прочесть дневник?
Томас задумался.
Гай Лэндол был прекрасно осведомлен о странной истории про женщину из будущего, он не раз видел мой портрет в галерее. И стоило ему взглянуть на меня, как карты пасьянса моментально сложились. Он понял, что я вернулась, а его друг Томас увяз в истории по уши. Зная романтический склад его натуры, Гай был уверен, мой приезд окончательно и бесповоротно нарушит жизненно важные планы. Но какие? Теперь, после возвращения кольца? Чем я еще могла ему помешать? Может быть, он не рассчитывал так легко снять его с моего пальца и поэтому подготовил запасной вариант с порошком? Не знаю… Видимо, эта тайна так и останется нераскрытой.
Острая жалость к Тому заставила оборвать размышления. Я подсела ближе и обняла его:
– Забудь его! Видишь, все закончилось хорошо. Мы вместе. Больше нас никто и ничто не разлучит.
Волшебная улыбка осветила лицо Тома. Какое чудо – любоваться им.
– Ты очень милый, когда улыбаешься! Наверное, девушки сходят с ума? Признавайся!
Он отвлекся от тревожных мыслей и хитро подмигнул мне. Внезапно у меня сам собой вырвался вопрос:
– Скажи, дочка Мари-Энн – твоя? – я внимательно взглянула в его глаза, чтобы не упустить первую и самую искреннюю реакцию.
Том смутился.
Несколько мгновений спустя я услышала его ответ:
– Я не хочу, чтобы между нами существовали недомолвки. Два года назад у меня действительно был роман с Мари-Энн. Но он завершен, и она прекрасно об этом знает. Я поставил на нем точку и возвращаться назад не желаю. Что касается ребенка – не исключена возможность, что Лизи от меня, но и в то же время, когда наши отношения с Мари дышали на ладан, она решила подстраховаться и завела интрижку с Роджером, приятелем Гая, которого я на дух не переносил. Вероятность, что ребенок мой, от силы пятьдесят процентов. Я несколько раз предлагал ей пройти генетическую экспертизу, и если бы мое отцовство подтвердилось, то признал бы девочку и обеспечивал ее в будущем. Но, как это ни странно, Мари-Энн вечно находила отговорки и лишь обвиняла меня в предательстве и в отказе от ребенка. Видимо, такой подход ей более выгоден. Из чего я делаю вывод, что ее дочь, скорее всего, от Роджера, только этот герой-любовник вряд ли будет ее слушать и помогать ребенку. Все просто, Элен. Или наоборот слишком запутано, все переплелось в какой-то немыслимый узел! Еще немного, и голова моя не выдержит и расколется на куски.
