– Ладно, начальник. Предположим, я отдаю картину. Ну а с делом-то… как?
Колбасов встрепенулся, заблестел глазами, азартно подался к старику, и Юрия Александровича обдало запахом свежеусвоенного пива.
– Это не твой вопрос… Считай, что для тебя все путем. Сделаем дело – и ты свободен как ветер…
– Ага, – кивнул Барон, – значит, как ветер… Ну а с остальным барахлом что?.. Из той хаты-то, поди, не одна «Эгина» пропала?..
Владимир Николаевич боялся поверить услышанному – старик поплыл, еще немного дожать его… Вот только почему в глазах вора какая-то странная усмешка мелькает?
– Считай, что остальное я тебе подарил, – хрипло выдохнул Колбасов и повторил с упорством параноика: – Ты мне – картину, я тебе – свободу…
– Понятно. – Юрий Александрович вздохнул и поскреб щетину на подбородке. – Все это очень заманчиво, начальник… И на сделку бы я пошел, но…
– Что «но»? – Опер навис над стариком, словно знаменитый утес над Волгой. – Какой «но»?
Владимир Николаевич так волновался, что последняя его фраза прозвучала почти по-азербайджански, и Барон едва не фыркнул. Но старик своими эмоциями умел управлять хорошо, поэтому проглотил смешок и ответил абсолютно серьезно:
– Но нет у меня картины… Вот в чем беда-то… Может, на какой другой сторгуемся, а, начальник?..
Несколько секунд казалось, что Колбасова должен хватить удар, у него даже пена появилась в уголках губ, а когда опер наконец заговорил, речь его была абсолютно бессвязной:
– Ну ты… Я… Пердун ты старый! Ты охуел вконец!!! Как нет?! Ты же сам сказал… только что… Я ж тебе… даже пиво!!! И слово офицера! А ты?! Как сволочь последняя…
– Вы бы меня не сволочили, начальник, – спокойно ответил Юрий Александрович. – Я ведь вам в отцы гожусь, если не в дедушки…
– С-слушай, ты… д-дедушка хуев… – заикаясь, угрожающе забормотал Владимир Николаевич.
Но старик неожиданно его перебил:
– И обижаетесь вы на меня напрасно… Обижаться вообще ни на кого не надо…
«Потому что обиженных
[96]
– ебут, дорогой мой», – мысленно закончил Барон фразу. Произносить вслух последнюю сентенцию он не стал, чтобы не вышло явного перебора. Опер и так уже спекся…
Колбасов вдруг громко икнул – икота вообще частенько нападает на человека некстати, на нервной почве. А на Владимира Николаевича навалился настоящий приступ – пришлось ему достать из куртки вторую банку пива и медленно выпить ее мелкими глотками под сочувственно-ироническим взглядом проклятого старика. Слава Богу, нутряное сотрясение организма все-таки улеглось, и Колбасов, отдуваясь, как после пробежки, опустился на стул напротив Юрия Александровича:
– Михеев… Ну чего ты хочешь? А? Какие у тебя условия?
Прогресс в переговорном процессе был, что называется, налицо: совсем недавно еще Владимир Николаевич лишь выдвигал свои условия, а теперь начал интересоваться пожеланиями старика… И Барон не преминул этим воспользоваться:
– Чего я хочу? Поверить вам хочу, начальник… А это сложно, потому что до сих пор на всем протяжении нашего знакомства, согласитесь, вы особых оснований для доверия мне не дали… Разве нет? У нас же без протокола разговор, так? Ну тогда вы ведь не станете отрицать, что все эти ваши кренделя с валютой и патронами – не самое хорошее начало для сотрудничества и взаимопомощи… Трудно верить человеку после такого…
– И чего ты хочешь? – спросил опер, перед которым вновь забрезжила надежда, что старик не станет уходить в глухой отказняк.
Юрий Александрович откашлялся и помассировал левой рукой грудь.
– Если я тут загнусь, начальник, вам от этого никакой радости не будет, так?
– Ну допустим, – осторожно кивнул Колбасов. – И что из этого? На южный берег Крыма прикажешь тебя отправить?
– Нет, зачем же, – пожал плечами вор. – Крым – это хорошо, конечно, но исходить надо из возможного… Я думаю, что в больничку меня перевести вам по силам будет? Мне немного в себя прийти надо, а то мысли путаются, память ослабла… Забываю все подряд… Вы вот меня о каких-то вещах спрашиваете, а я то помню что-то, то забываю напрочь… И рад бы, что называется, помочь, да здоровье подводит… Убежать из больнички-то тюремной я все равно не смогу… А? Что скажете, начальник?
Владимир Николаевич помолчал немного и покачал головой:
– Обещать не могу, но подумать можно… Посоветоваться надо, возможности прикинуть…
– Какие возможности? – удивился Барон. – Вы абсолютно больного старика помещаете в тюремную больницу… Даже правила обходить никакие не надо…
– Предположим, – уклончиво ответил Колбасов, который не мог ничего обещать Михееву без предварительной консультации с Ващановым, курировавшим всю операцию. – Это единственное твое условие, или тебе еще что-то нужно для просветления памяти?
– Так, мелочь одна, – махнул рукой старик.
– Какая мелочь? – насторожился Колбасов.
– Газеты мне нужны, – легко сказал Барон и улыбнулся.
– Какие газеты? – не понял Владимир Николаевич. – Зачем газеты?
– Почитать, – пожал плечами Юрий Александрович. – Чтение газет очень успокаивает нервы и просветляет память. Вот мне и нужны подшивки всех основных питерских газет за год… Почитаю, полистаю… А там и продолжим наш разговор… Как, начальник? Пойдет?
Владимир Николаевич долго не отвечал, жевал губу и время от времени искоса поглядывал на старика. Наконец он кашлянул, прочищая горло, и задумчиво протянул:
– Возможно… Возможно, что и пойдет… Ну а ты-то, если мы все сделаем, ты – что? Отдашь картину?
– Начальник, – вздохнул Барон, – ну что вы все время впереди паровоза бежать норовите? Вы сначала сделайте, а потом и поговорим. Будет день – будет и пища. Зачем заранее загадывать… А только ежели вы ничего делать не станете, то и наш разговор закончен. Можете приходить, дергать меня – все попусту будет. Я пожил, смерти не боюсь… Глупо мне ее сейчас бояться. Хотите – верьте, хотите – нет. Как говорится, хозяин – барин…
– Ладно, – сказал Колбасов, поднимаясь со стула. – Посмотрим… Обещать сейчас ничего не буду, а вот завтра… – Опер быстро взглянул на часы и заторопился. – Завтра я к тебе загляну…
– Ну что же, подождем – увидим, – развел руки Юрий Александрович.
– Слушай, – остановился в дверях Владимир Николаевич, – насчет больницы я понял… А вот газеты… они-то тебе зачем, а?
– Да я же уже сказал – почитать, расслабиться, – улыбнулся Барон. – Понять, чем в Питере живут… Мне в последнее время все как-то недосуг газетами пошелестеть было… А теперь досуг появился… Вашими стараниями, начальник…
