— Ничего страшного, это просто линолеум.
Молли отнесла его шинель в кухню и повесила ее рядом с бойлером. На рукаве у него красовались две полоски; это означало, что он — капрал. Шинель намокла только снаружи, а внутри была совершенно сухой. Молли поставила чайник на огонь и вернулась в коридор, где мужчина отряхивал свою фуражку.
— Повесьте ее вон туда, на свободный крючок, — посоветовала она, — а потом проходите в комнату и присаживайтесь у огня. Чайник скоро закипит.
Солдат прошел в гостиную и протянул ладони к камину.
— А здесь очень уютно, — заметил он.
Он был высоким и очень худым, с темно-синими глазами и каштановыми волосами. На его изможденном лице было написано голодное выражение, и Молли спросила себя, всегда ли он так выглядит или же просто давно не ел по-человечески.
— Агате и Филу примерно неделю назад привезли уголь, поэтому на Рождество мы не мерзли. Но с завтрашнего дня снова начнем экономить. — Найти топливо было очень трудно. — Откуда вы знаете Агату? — поинтересовалась она.
— Мы с Филом дружим еще со школы. Меня зовут Майк Брэдли. — Мужчина взглянул на нее прищуренными синими глазами. — Я был свидетелем на их свадьбе, и вы тоже там были. Я в этом уверен. Вас зовут Молли, вот только вашей фамилии я не помню.
— Райан, Молли Райан. Агата хотела, чтобы я стала замужней подружкой невесты, но я отказалась. Тогда я была на восьмом месяце беременности и выглядела бы совершенно нелепо. Боюсь, что не припоминаю вас. В тот день я не очень хорошо себя чувствовала, но Фил часто вспоминает своего лучшего друга Майка — вы первым поступили в университет из их школы. — Она услышала, как засвистел в кухне чайник, и пошла готовить чай. — Вы приехали издалека? — вновь спросила Молли после того, как принесла ему чай в огромной кружке Фила.
— Из Северной Шотландии. Нам дали пять дней отпуска, и я как последний дурак решил приехать домой, чтобы повидаться с женой. — Он выразительно закатил глаза, словно для того, чтобы подчеркнуть свою глупость. — Я добирался сюда два дня, ехал на поезде и автобусе, голосовал на дороге, даже шел пешком. Прошлую ночь я провел в зале ожидания на вокзале, но когда вернулся домой, оказалось, что моя жена уехала. — Последовала недолгая пауза, и он вновь заговорил тусклым, невыразительным голосом: — Я постучал к соседям в надежде, что они знают, куда она подевалась. Но там живут какие-то новые люди, и женщина, которая открыла мне дверь, сказала, что моя жена уехала со своим мужем.
— Мне очень жаль, — ласково сказала Молли. — Вам следовало предупредить ее о своем приезде.
— Я думал об этом, но потом решил не делать этого. — Майк улыбнулся, но улыбка получилась такой же тусклой, как и голос. — Видите ли, я не доверяю своей жене. Она уже изменяла мне, и я решил подвергнуть ее испытанию. На «гражданке» я был учителем, поэтому, наверное, тесты и испытания для меня — дело привычное. Разумеется, я не рассчитывал, что она будет терпеливо ждать у окошка моего появления, особенно в канун Нового года. Я думал, что она может быть у своей матери или кого-нибудь из подруг, и в этом случае собирался просто завалиться спать и увидеться с ней утром. — Он вновь помолчал, сделав глоток чаю. — Честно говоря, я бы не удивился, если бы она ушла с другим мужчиной, но никак не мог предполагать, что он живет здесь постоянно. Поговорив с соседкой, я поднялся наверх, и оказалось, что там повсюду разбросаны его вещи.
— И что вы теперь собираетесь делать?
Майк уставился на огонь.
— Я уже несколько раз задавал себе этот вопрос, с тех пор как женился на Джиллиан, и ответ остается неизменным — понятия не имею.
— Все зависит от того, насколько сильно вы ее любите, — испытывая неловкость, пробормотала Молли.
Должно быть, он уловил ее состояние, потому что снова закатил глаза и сказал:
— Простите. Полагаю, у вас был тихий, спокойный вечер, а потом явился я и выложил вам печальную историю своей незамысловатой жизни. По правде говоря, по дороге я пропустил пару стаканчиков виски. Обычно я бываю неразговорчив, а не болтлив — спросите Фила, он подтвердит.
Молли рассмеялась.
— Собственно говоря, я рада, что вы оказались здесь, — хотя ради вашего же блага я бы предпочла, чтобы это случилось по иному поводу. Донни лег спать, и здесь стало слишком тихо. Я уже начала жалеть, что не пошла на вечеринку с Агатой и Филом.
— Кстати, а почему вы не пошли с ними?
— Я была не в настроении развлекаться. Если бы я пришла на вечеринку, то все расплакались бы, глядя на мое несчастное лицо. — Она и впрямь сделала несчастное лицо, и Майк улыбнулся. На сей раз улыбка вышла искренней.
— Вы голодны? — спросила Молли. — Если да, я могу приготовить что-нибудь на скорую руку. У меня осталась курица, немножко консервированной фасоли, отварная брюссельская капуста и холодный вареный картофель — представления не имею, для чего Агата хранила все это. Если я сложу эти продукты на сковородку и разогрею, можно придумать какое-нибудь иностранное название, и получится блюдо, которого вы еще никогда не пробовали.
— У меня слюнки текут. — Майк расслабился и выглядел уже не таким напряженным и озабоченным, как вначале. — Как говаривал мой старик отец: «Мой желудок думает, что мне перерезали горло». С тех пор как вчера утром я уехал из Шотландии, во рту у меня маковой росинки не было, не считая пары бутербродов.
— Тогда я быстро. Включите радио, если хотите, но не слишком громко, чтобы не разбудить детей.
— Я лучше послушаю, как шипит и потрескивает огонь: это успокаивает.
В кухне Молли бросила на сковородку кусок сала и принялась резать картофель, когда в дверях появился Майк Брэдли.
— Я только что вспомнил: ваш муж был полицейским, и он погиб. Полагаю, вы не вышли замуж вторично, в противном случае не сидели бы одна в новогоднюю ночь.
— Вы правы, не вышла. Мне нет никакой нужды сидеть в одиночестве. У меня четверо замечательных детей, которые сейчас живут в Ирландии, где я встречала с ними Рождество, но потом решила, что должна что-нибудь сделать для победы. — Кружочки картофеля упали на сковородку и зашипели. Молли задумалась на мгновение, а жарил ли кто-нибудь брюссельскую капусту до нее. — Я поселилась у Агаты в сентябре прошлого года и работаю на той же фабрике, что и она.
— Вам повезло, — с восхищением заметил Майк и посмотрел на сковородку. — Все, у меня потекли слюнки. Лучше я пойду, чтобы не опозориться окончательно.
Десять минут спустя она передала ему готовое блюдо вместе с бутылочкой коричневого соуса и кусочком хлеба, «чтобы подчистить тарелку», и кусочек рождественского кекса на десерт.
— Это самый необычный рождественский кекс, который вы когда-либо пробовали. Я испекла его с мармеладом, потому что сухофрукты в буквальном смысле слова исчезли с прилавков магазинов, и глазури на нем тоже нет. Представляете, правительство издало распоряжение, ограничивающее использование сахарной глазури «для украшения выпечки и хлебобулочных изделий»!
