У Матиса там до сих пор темно и холодно.
…На следующий же день после невероятного побега к Трифельсу явился наместник Анвайлера, чтобы забрать Матиса. Однако Филипп фон Эрфенштайн ясно дал понять ему, что даже и не подумает выдать ему юного кузнеца. Бернвард Гесслер ушел, бранясь и рассыпая угрозы, и с тех пор не появлялся. Но Агнес смутно чувствовала, что на этом дело не закончится.
При этом с плеч ее свалилась другая забота – буквально растворилась в воздухе. Казначей Мартин фон Хайдельсхайм, судя по всему, покинул крепость. Во всяком случае, после того случая в конюшне он так и не появился. Агнес решила, что уязвленная гордость, возможно, вынудила его устроиться где-нибудь в другом месте. Обстоятельство это еще крепче вгоняло Эрфенштайна в пьянство. Ведь теперь ему самому приходилось заниматься бумажной возней.
– На то, что ты не хотела выходить за Хайдельсхайма, я еще могу закрыть глаза, – ругал он Агнес, еле ворочая языком. – Но то, что ты спугнула моего казначея, этого я тебе не прощу! Как будто у меня других забот не хватает! Только не надейся, в этом же году отведу тебя под венец. Хоть за Гесслера, но выдам тебя замуж. Мне позарез нужны деньги, черт бы их побрал!
…Внезапный порыв ветра рванул платье, и Агнес отступила от края скалы, чтобы не споткнуться и не сорваться в пропасть. Она двинулась было назад, к хозяйственным постройкам, но тут заметила далеко внизу маленькую точку. Агнес присмотрелась. Сердце забилось чаще: точка постепенно приближалась и вырастала в согбенную фигуру в рясе. Агнес все утро простояла на Танцующей скале, и оказалось, что не зря. Ее наставник, отец Тристан, возвращался в Трифельс после пяти месяцев, проведенных в Ойссертале.
Вскоре Агнес могла уже отчетливо разглядеть среди полей худого монаха. Как и все цистерцианцы, отец Тристан был одет в черную накидку поверх белой туники, которая после долгой дороги покрылась грязью и приобрела бурый оттенок. Заметив Агнес на вершине скалы, монах приветливо ей помахал.
– Отец Тристан! Отец Тристан! – закричала девушка, хотя знала, что тот не мог ее услышать.
Обрадованная Агнес пересекла внутренний двор, выбежала за ворота и пустилась по узкой дороге, пока не столкнулась с наставником у Колодезной башни. Она с ходу его обняла. Не считая отца, тощий старик был единственным человеком, с которым Агнес временами чувствовала себя ребенком. Через некоторое время отец Тристан отстранился и тяжело задышал.
– Господи, Агнес, ты же меня задушишь! Я же паломничество в Рим совершал, а не жил себе в Ойссертале!
Но, заметив ее грустный взгляд, он сразу переменился в лице:
– Что случилось, дитя мое? Ты такая бледная, будто несколько дней голодом себя морила.
Отцу Тристану было под восемьдесят, глубокие морщины избороздили его лицо. Но живые глаза его излучали ум и дружелюбие. Сколько Агнес себя помнила, монах был ее наставником и утешителем. Каждый год, когда он несколько месяцев проводил в монастыре Ойссерталь, она с нетерпением ждала его возвращения. И именно сейчас Агнес нуждалась в его помощи, как никогда.
– Скверные дела случились, отче, пока вас не было, – ответила она мрачно. – Я заждалась вас.
Отец Тристан мягко улыбнулся:
– Ты же знаешь, я не переношу холодных, сырых зим в крепости. А в монастыре топят не в пример жарче. Кроме того, настоятелю Вейганду нужна помощь в проверке счетов. Новый колокол звонит, конечно, красиво, но обошелся не так уж и дешево. Но вот я здесь.
Монах отставил в сторону посох, обнял Агнес за плечи и посмотрел ей в глаза:
– Ну, теперь рассказывай, что случилось.
Девушка с трудом сдерживала слезы.
– Отец… отец бросил Матиса в тюрьму за то, что тот украл аркебузу, – начала она тихо. – К тому же наместник Гесслер разыскивает Матиса как мятежника. А мне придется выйти за Хайдельсхайма, но он пропал без следа…
Голос у нее дрогнул.
– Я так понимаю, разговор у нас выйдет долгий… – Отец Тристан снова взялся за посох, служивший ему опорой, и мягко повел Агнес по внутреннему двору. – Что скажешь, если мы поднимемся в библиотеку и поговорим в тишине? – предложил он. – Да и стаканчик подогретого вина там можно пропустить. Холод никак не выветрится из старых костей, при том что зима-то миновала уже… – Он сердито покачал головой: – Сам дьявол такую погоду подстроил, не иначе!
Агнес облегченно кивнула, и они вместе поднялись по лестнице в жилую башню.
Библиотека Трифельса располагалась на третьем этаже крепости, прямо над часовней. Сквозь зарешеченное отверстие величиной с колесо открывался вид на церковный зал. Когда-то знатные особы могли приобщаться к богослужению, не соприкасаясь при этом с простым народом. Говорили, что среди них были короли и императоры. Но теперь сквозь отверстие только ветер свистел. Эрфенштайн давно собирался ее заделать, но планы так и остались неосуществленными.
Агнес с благоговением огляделась в квадратном зале. В углу слева пылала изразцовая печь, остальные стены были заставлены различными полками. В нишах разных размеров хранилось бесчисленное количество пергаментных свитков, пыльных тетрадей и кожаных фолиантов. Здесь, в Трифельсе, по-прежнему располагался главный архив герцогства Цвайбрюкен, и заведовал им отец Тристан. Должность интересная и в то же время неблагодарная, потому что в большинстве своем книги представляли собой лишь описи и счета. Другая часть этих богатств плесневела в многочисленных ящиках в подвале крепости. Хотя время от времени при сортировке актов и списков отец Тристан находил и настоящие сокровища. Роскошно иллюстрированные альбомы, собрания старинных баллад и сочинения греческих ученых, таких как Аристотель или Платон… Агнес полдетства провела здесь, среди книг.
– Как вижу, добрая Хедвиг уже натопила тут, – заметил отец Тристан и, вытянув руки, двинулся к печи. – Будь она неладна, эта подагра! Радуйся, что ты пока молода, дитя мое.
Он потянулся за кувшином, стоявшим в углублении, и, клацая зубами, налил себе кружку подогретого и приправленного вина. Агнес тоже дрожала. Именно весной крепость больше всего походила на ледяную пещеру. Мягкие солнечные лучи просто не прогревали старые стены.
– А теперь рассказывай, – потребовал отец Тристан.
Он отпил горячего вина и с удовольствием устроился на теплой скамье у печи. Агнес села на стул напротив него.
Старый монах шутя погрозил ей пальцем:
– И не вздумай что-нибудь утаить, я все-таки твой исповедник.
Девушка глубоко вздохнула и рассказала отцу Тристану обо всем, что случилось за последнее время. При этом она упомянула и брачные планы отца, и странное кольцо. Отец Тристан слушал не перебивая и время от времени отпивал немного вина.
– И что, этот Хайдельсхайм просто взял и исчез? – спросил он в конце. – И с собой ничего не взял, и прощальной записки не оставил?
Агнес кивнула, и монах недоверчиво покачал головой:
