Кольцо становится частью ее.
Агнес снова поднимает глаза. Юноши нигде нет, двор крепости пуст. Она снова совершенно одна.
Агнес проснулась. Грудь раздирали тяжелые хрипы, тело сотрясала дрожь. Лунный свет заливал комнату. Девушка вскочила с кровати и бросилась к открытому окну.
Где я?
Но под окнами раскинулся лишь внутренний двор, знакомый с детства. Агнес смутно различила псарню и птичий вольер, разрушенные стены и покосившееся здание дворянского собрания, которое во сне укрывала новенькая черепица. Рука коснулась шеи, потянула за цепочку и вынула из-под сорочки кольцо. Бледная луна осветила гравюру. Кольцо было в точности как во сне. И хоть оно всю ночь пролежало у самого сердца Агнес, золото холодило руки.
Ради всего святого, что это значит? Что делает со мной это кольцо?
Несколько раз глубоко вдохнув, Агнес попыталась упорядочить мысли. В ее сновидения неизменно вкрадывались явления из повседневной жизни. В этом не было ничего необычного, каждый испытывал нечто подобное. Самое странное заключалось в том, что сон, а с ним и кольцо казались на удивление правдоподобными. Как и в предыдущих снах, Агнес слышала и чувствовала все как наяву: теплый ветерок по коже, смолистый аромат хвои, терпкий запах пота ее возлюбленного… Что в этом юноше было такого притягательного? Кто он такой? Теперь, проснувшись, Агнес не испытывала к нему никаких чувств. Так, словно была совершенно другим человеком… Она нахмурилась. Юноша предостерегал ее насчет кольца. Неужели оно представляло для нее опасность? Отец Тристан тоже намекал на что-то такое…
Агнес невольно провела пальцем по холодному металлу и покачала головой. Вероятно, предостережения отца Тристана так повлияли на ее сон, вот и всё. Ей уже мерещатся призраки.
Тебе следует почаще работать в саду, тогда времени на подобную чушь не останется!
Только теперь Агнес почувствовала, как мерзнет в тонкой сорочке. Поежившись, она вернулась к кровати и забралась под одеяло. Девушка собралась уже снять кольцо, но потом все же решила и дальше носить его на цепочке. Без него она чувствовала себя обнаженной.
Лишь с первыми петухами, когда лица ее коснулись первые солнечные лучи, Агнес забылась коротким, тревожным сном.
Глава 5
Анвайлер,
8 апреля 1524 года от Рождества Христова
Несколькими днями позже, ранним утром, в Анвайлер прибыли трое всадников на высоких конях.
Немногочисленные кожевники, которые в столь ранний час уже полоскали шкуры, покрытые остатками крови и мяса, мельком смотрели на них и тут же втягивали головы. Приезжие были странно одеты. На них были яркие одежды ландскнехтов – но, сшитые из дорогой материи, они пестрели цветами, каких в этих местах еще не встречали. Приезд незнакомцев не сулил ничего хорошего. Зачастую ими оказывались посланцы герцога, собиравшие налоги, или герольды, которые зычными голосами объявляли о новых указах курфюрста. Указах, в которых требовали новых податей. За последние двенадцать лет налоги повышались уже пять раз. А с ними ввели и новые запреты. Теперь под ними оказалась не только охота, но и ловля рыбы, и даже свободная вырубка леса. Знать, словно виноградным прессом, все крепче выжимала крестьян и простых горожан. Но сока уже не осталось, текла только кровь…
Кожевники с первого взгляда догадались, что первый из троицы, ехавший на роскошном жеребце, – знатная особа. На нем были ярко-красные разрезные штаны и камзол из черного бархата; поверх него лоснился черный, подбитый мехом плащ. Надвинутый на лицо берет был украшен на солдатский манер яркими перьями. От незнакомца исходила едва уловимая опасность – так громовые раскаты возвещают о предстоящем шторме.
– Эй, ты! – властно окликнул он одного из кожевников у ручья, исхудалого старика. В голосе его чувствовался странный, чужеземный акцент. – Где можно найти наместника?
– Он, наверное, в ратуше, господин, – пробормотал старик, не поднимая взгляда. – Просто скачите прямо по переулку до рыночной площади – и окажетесь там.
Не удостоив старика благодарности, богато одетый незнакомец пустил коня галопом. Двое других дюжих молодчиков, с косматыми бородами и длинными волосами, последовали за ним. Топот копыт разносился по залитому нечистотами переулку; больше ничего не нарушало тишины, почти зловещей в столь ранний час. Где-то пропел петух, захрюкало несколько свиней, и по улицам медленно расползался утренний туман.
На безлюдной рыночной площади главарь соскочил с седла и привязал коня у колодца. Затем что-то приказал на незнакомом языке двоим сопровождающим. Те кивнули и обвели площадь скучающими взглядами. В этот момент одно из окон распахнулось, и служанка принялась развешивать белье. Заметив всадников, она торопливо захлопнула ставни.
– Бу! – прикрикнул один из мужчин.
Оба тихо рассмеялись, а взмыленные кони принялись пить из колодца.
Их главарь между тем прошел в ратушу. Она представляла собой фахверковое строение, выкрашенное красным и белым. Его размеры и красота свидетельствовали о славном прошлом бывшего имперского города. Посреди покосившихся зданий с облупившейся краской оно казалось даже неуместным. Пропитанные бычьей кровью ступени скрипели под сапогами незнакомца.
В кабинете на верхнем этаже Бернвард Гесслер корпел над актами. Наместник как раз собирался перебрать списки собранных податей. Все деревни и селения уже расплатились. Через час состоится заседание совета, на котором вновь избранные городские советники обсудят меры против бесчисленных происков так называемых лютеран. В последнее время в городе то и дело объявлялись монахи и странствующие проповедники, которые выступали против папских индульгенций. После недавних событий в «Зеленом древе» Гесслер настоял на скорейших перевыборах в городской совет. Противники остались не у дел, согласные и нерешительные сохранили посты. Теперь наместник был уверен, что хоть ненадолго вернул контроль над городом. Вот если бы не эти злостные лютеране!.. Но он и с ними справится, так же как и с непокорными крестьянами. И с этим наглым кузнецом, который теперь томился в Трифельсе. Ему тоже не избежать заслуженной кары.
Когда в дверь вдруг постучали, Гесслер даже головы не поднял.
– Господи, не сейчас! – проворчал он недовольно.
Но дверь распахнулась без приглашения.
От человека, вошедшего в кабинет, исходила опасность и вместе с тем благородство. Поэтому Гесслер проглотил проклятие, готовое сорваться с губ, и смерил гостя выжидающим взглядом.
– Да? – спросил он осторожно.
Незнакомец пододвинул к себе стул и сел, закинув ногу на ногу. Надвинутый на лицо берет скрывал его черты.
– Поиски одной вещицы привели меня в ваш маленький городок, – начал он с мягким, странным акцентом. – Возможно, вы сможете помочь мне.
Наместник тонко улыбнулся:
– Возможно. Приходите лучше завтра, ближе к полудню. Тогда я смогу…
