— Росарио, — встревожился он. — Что происходит? — Хуан вскочил с дивана. — Ты себя плохо чувствуешь?
— Амайя, — произнесла, наконец, она. — С ней что-то случилось…
В наброшенном на пижаму халате он бегом преодолел улицы, отделяющие их дом от кондитерской. Легкие огнем горели у него в груди. Но он продолжал бежать, не обращая внимания на одышку и острую боль в боку, подгоняемый жутким предчувствием, оглушительно стучавшим в самой глубине его души. Он гнал от себя уверенность в том, что уже знал, и только твердая решимость не верить в худшее заставляла его бежать и молиться с удвоенной силой. Его отчаянная молитва была одновременно и мольбой и требованием. Пожалуйста, нет, пожалуйста. Хуан еще издалека заметил, что в окнах кондитерской нет света. Если бы он был включен, он пробивался бы сквозь щели ставен и узкое слуховое оконце под крышей, которое никогда не закрывалось ни зимой, ни летом.
Росарио догнала его возле самой двери и вытащила из кармана ключ.
— Но… Амайя здесь?
— Да.
— Почему она в темноте?
Жена ему не ответила. Она открыла дверь, и они вошли внутрь. Только когда дверь снова закрылась, Росарио нажала на клавишу выключателя. Несколько секунд Хуан ничего не мог разглядеть. Он часто моргал, привыкая к яркому освещению, и лихорадочно обшаривал взглядом цех в поисках дочери.
— Где она?
Росарио не ответила. Она стояла, опершись спиной о дверь и искоса глядя в угол. На ее губах играло некое подобие улыбки.
— Амайя, — в испуге закричал отец. — Амайя! — снова крикнул он.
Он вопросительно обернулся к жене, и выражение ее лица заставило его похолодеть. Он шагнул к ней.
— Боже мой, Росарио, что ты с ней сделала?
Еще один шаг, и он обнаружил, что стоит в скользкой луже. Он уставился на кровь, которая уже начинала приобретать коричневатый оттенок, и снова в ужасе поднял глаза на жену.
— Где девочка? — ледяным голосом спросил он.
Она не ответила, но ее глаза широко открылись, и она прикусила изнутри нижнюю губу, как будто испытывая невероятное наслаждение. Взбешенный и насмерть испуганный Хуан одним прыжком оказался рядом с ней. Схватив ее за плечи, он начал трясти ее так сильно, как будто в ее теле вообще не было костей. Вплотную приблизив искаженный рот к лицу Росарио, он закричал:
— Где моя дочь?
В глазах его жены заблестело глубочайшее презрение. Ее губы вытянулись в тонкую линию, напоминающую лезвие ножа. Она протянула руку и показала на чан с мукой.
Этот чан больше всего напоминал огромную мраморную чашу и вмещал четыреста килограммов муки. Сырье из мешков высыпали в эту чашу для последующего использования в производстве. Хуан посмотрел, куда указывала Росарио, и увидел две жирные капли крови, которые подобно пыльным лепешкам вздулись на поверхности муки. Он снова обернулся к жене, но она уже развернулась лицом к стене, отказываясь смотреть ему в глаза. Он медленно двинулся к чану, неотрывно глядя на кровь, напрягая все органы чувств, вслушиваясь и пытаясь уловить то, что от него явно ускользало. Он заметил легкую зыбь на мягкой и ароматной поверхности муки, и вдруг из этого белоснежного моря вынырнула маленькая рука, которую сотрясала дрожь. У Хуана вырвался крик ужаса. Схватив пальцы дочери обеими руками, он вытащил из муки тело девочки, показавшееся на поверхности подобно тому, как из воды выныривает утопленник. Он положил дочь на стол для замешивания теста и начал осторожно удалять муку, набившуюся в глаза, рот и нос. Все это время он, не замолкая ни на секунду, разговаривал с девочкой. Слезы, льющиеся из его глаз, падали на ее лицо, оставляя в покрывающей кожу малышки муке соленые борозды.
— Амайя, Амайя, девочка моя…
Девочка дрожала, как будто ее тело пронизывали разряды электрического тока, который резкими рывками сотрясал ее хрупкое тельце.
— Иди за врачом, — приказал он жене.
Она не сдвинулась с места. Сунув в рот большой палец, она сосала его, как маленький ребенок.
— Росарио, — закричал Хуан, теряя терпение.
— Что? — выпалила охваченная внезапной яростью жена, оборачиваясь к нему.
— Немедленно приведи сюда врача.
— Нет.
— Что? — не веря своим ушам, переспросил Хуан, поднимая на нее глаза.
— Я не могу идти, — совершенно спокойно ответила она.
— Что ты такое говоришь? Ты должна привести врача, потому что девочка в очень тяжелом состоянии.
— Я тебе уже сказала, что не могу, — прошептала Росарио, глядя на него с робкой улыбкой. — Почему бы тебе самому не сходить за врачом? А я пока побуду с ней.
Хуан выпустил руки продолжавшей дрожать девочки и подбежал к жене.
— Послушай меня, Росарио. Ты немедленно отправишься к врачу и приведешь его сюда, — произнес он, обращаясь к ней как к упрямому ребенку.
Открыв дверь кондитерской, он вытолкал жену на улицу. Только тут он заметил, что вся ее одежда присыпана мукой, а на пальцах, которые она все это время не переставала облизывать, виднеются остатки крови.
— Росарио…
Она отвернулась и зашагала по улице.
Час спустя врач вымыл руки под краном и вытер их полотенцем, которое протянул ему Хуан.
— Нам очень повезло, Хуан, — произнес он. — Девочка будет в порядке. У нее сломаны мизинец и безымянный палец на правой руке, хотя гораздо больше меня беспокоит рана на голове. Мука выступила в роли естественной повязки, закупорив сосуды и образовав корку, которая почти мгновенно остановила кровотечение. Что касается спазмов, то после сильной травмы головы это обычное явление…
— Это я во всем виноват, — оборвал его Хуан. — Я дал ей ключ, чтобы она могла входить в цех, когда захочет, и вот… Я никак не мог предположить, что, оставшись здесь одна, девочка может так пострадать…
— Итак, Хуан, — продолжал врач, в упор глядя на собеседника, чтобы видеть выражение его лица, — это еще не все. У нее была мука в ушах, в носу, во рту… Фактически, твоя дочь была полностью покрыта мукой.
— Да, наверное, она поскользнулась на постном или сливочном масле, ударилась головой и упала в чан.
— Она могла упасть в него лицом или спиной, но она была полностью покрыта мукой, Хуан.
— Возможно, она упала лицом в муку и перевернулась, почувствовав, что задыхается.
— Возможно, — согласился врач. — Но у твоей дочери для этого не хватило бы роста. Если бы она ударилась о край стола, ей было бы сложно угодить в чан. Вероятнее всего, поскользнувшись, она растянулась бы на полу. Кроме того, — добавил он, опустив голову, — обрати внимание, где находится лужа крови.
Хуан закрыл лицо руками и разрыдался.
— Мануэль, я…
— Кто ее обнаружил?
— Моя жена, — в отчаянии прошептал Хуан.
