Тетя Энграси подошла к нему.
— Виктор, иди на кухню, в холодильнике много всего. Налей себе, чего захочешь.
— Виктор, прости, что я тебе ничего не предложила, — извинилась Флора, — но в отличие от всех остальных, я не у себя дома.
— Не говори глупостей, Флора. Мой дом — это дом моих племянниц. Всех моих племянниц, — подчеркнула она. — А значит, и твой.
— Спасибо, тетя, — отозвалась Флора. — Просто я не была уверена в том, что мне здесь рады.
Тетя громко фыркнула.
— Пока я жива, вам всем будут здесь рады. В конце концов, это мой дом, и я решаю, кому здесь рады, а кому нет. И я не думаю, что ты когда-либо замечала в моем отношении к тебе хоть малейшую враждебность. Иногда бывает так, Флора, что отторжение исходит не от того, кто принимает гостя, а от того, кто чувствует себя посторонним.
Флора сделала большой глоток вина и не ответила.
Все сели за стол и принялись восхвалять тетушкины кулинарные таланты. На этот раз она приготовила молочного ягненка с жареным картофелем и стручковым перцем в подливке. На протяжении большей части ужина всю тяжесть разговора несли на себе Джеймс и Виктор, которые к радости Амайи и негодованию Флоры обсуждали исключительно мотоциклы.
— Мне кажется, что реставрация мотоциклов — это почти художественная работа.
— Ну, — протянул явно польщенный Виктор, — боюсь, что эта работа имеет больше отношения к механике со всей вытекающей из этого грязью, особенно на первом этапе, когда я их покупаю. Этот «Лубе», на котором я сюда приехал, я приобрел у одного из хуторян в Бермео, где он больше тридцати лет простоял в конюшне. Смею тебя уверить, он был измазан говном больше сотни разных тварей.
— Виктор… — укоризненно произнесла Флора.
Все остальные расхохотались, а Джеймс продолжил свои расспросы.
— Но когда ты привозишь мотоцикл домой, ты, наверное, его отмываешь, отчищаешь, и это, должно быть, настоящий кайф.
— Это действительно так, но это самая легкая часть работы. Что на самом деле занимает много времени, так это поиск недостающих запчастей. Иногда выясняется, что найти их невозможно, и тогда их приходится чем-то заменять. Некоторые детали я реставрирую, но порой приходится что-то изготавливать вручную.
— Что в этой работе самое сложное? — спросила Амайя, чтобы поддержать разговор и приободрить зятя.
Виктор на мгновение задумался. Флора громко вздохнула, демонстрируя скуку, от которой, похоже, никто, кроме нее, за столом не страдал.
— Вне всякого сомнения, больше всего сил уходит на восстановление топливного бака. Зачастую в нем остается бензин, и с годами внутренняя поверхность бака начинает окисляться. В те времена еще не существовало нержавеющей стали, и в большинстве случаев бак изготавливался из жести, покрытой пленкой, которая со временем исчезает. Бак окисляется, и от его внутренней поверхности откалываются крохотные чешуйки металла. Сейчас таких баков уже не существует, так что приходится выделывать всякие пируэты, чтобы вычищать и восстанавливать их изнутри.
Флора встала из-за стола и начала собирать тарелки.
— Тетя, не беспокойся, позволь сегодня это сделать мне, — произнесла она, кладя ладонь на плечо Энграси. — Разговор меня все равно не интересует, а заодно я и десерт принесу.
— Ваша сестра приготовила нам изумительный десерт, — сообщила племянницам тетя, когда Флора вышла на кухню, и жестом усадила обратно Роз, которая тоже поднялась было со стула.
Виктор внезапно умолк, уставившись на свой пустой бокал с таким видом, как будто в нем можно было найти решение всех проблем мира. Флора вернулась с подносом, обернутым мягкой бумагой. Она расставила тарелки и приборы и торжественно предъявила содержимое подноса. Дюжина маслянистых пирожных заполнила комнату своим сладким и жирным ароматом. Послышались восхищенные возгласы участников этого семейного ужина. Амайя накрыла ладонью рот и ошеломленно смотрела на сестру, которая улыбалась, чрезвычайно довольная собой.
— Обожаю чачингорри, — воскликнул Джеймс, беря с подноса пирожное.
В душе потрясенной Амайи нарастало негодование, и ей стоило больших усилий подавить желание вцепиться сестре в волосы и заставить ее по очереди проглотить все пирожные. Она опустила глаза и молчала, пытаясь сдержать безумную ярость, рвущуюся наружу. Она слушала самодовольную болтовню Флоры и почти физически ощущала на себе взгляд ее расчетливых жестоких глаз. Сестра наблюдала за ней, откровенно забавляясь. С ее лица не сходило выражение, которое порой пугало Амайю. Так же, как когда-то наводила на нее ужас мать.
— Амайя, ты не кушаешь? — вкрадчиво поинтересовалась Флора.
— Нет, у меня нет аппетита.
— Как? — иронично усмехнулась Флора. — Не обижай меня, съешь немного, — добавила она, беря одно чачингорри и кладя его на тарелку Амайи.
Амайя смотрела на пирожное и ничего не могла поделать с тем, что от его вида перед ней снова возникли мертвые тела девочек, источающие этот жирный аромат.
— Тебе придется меня извинить, Флора. В последнее время меня от некоторых блюд тошнит, — произнесла она, пристально глядя на сестру.
— Ты случайно не беременна? — продолжала подшучивать над ней Флора. — Тетя сказала мне, что это входит в твои планы.
— Флора, побойся Бога, — возмутилась тетя. — Прости, Амайя, — обернулась она к младшей племяннице, — это было сказано походя и невзначай.
— Это не имеет значения, тетя, — успокоила ее Амайя.
— Не будь такой толстокожей, Флора! В последнее время Амайе пришлось пережить много неприятных событий, — вмешался Виктор. — У нее и в самом деле очень тяжелая работа. Меня нисколько не удивляет то, что она почти ничего не ест.
Амайя обратила внимание на то, как посмотрела на него Флора. Она была изумлена, видимо, тем, что он мало того что посмел ей перечить, так еще и сделал это в присутствии других людей.
— Я читал, что вы задержали отца Йоханы, — небрежно произнес Виктор. — Надеюсь, что эти убийства наконец-то прекратятся.
— Было бы неплохо, — согласилась с ним Амайя. — Но, к сожалению, хотя мы и располагаем доказательствами того, что он убил свою дочь, мы также уверены в том, что остальные убийства — не его рук дело.
— Я все равно счастлив, что вы поймали этого подонка. Я знаком с его женой и знал эту девочку в лицо. Надо быть чудовищем, чтобы причинить боль такому милому созданию, как она. Этот тип конченый мерзавец. Надеюсь, в тюрьме ему воздадут по заслугам, — произнес Виктор с непривычной для него восторженностью в голосе.
— Мерзавец, говоришь? — взвилась Флора. — А они что же? Если честно, эти девки сами на это напросились.
— Как ты можешь так говорить? — оборвала ее Роз.
Она была так возмущена, что впервые за время ужина обратилась прямо к сестре.
