С тех пор и установилась непримиримая, кровавая вражда между этими самурайскими домами. Самураи дома Цурутиё считают, что Мацудайра поступил подло, помешав их предку выполнить свой долг вассала. Самураи дома Мацудайра уверены, что Цурутиё хитрил и он бы никогда не пришел на поединок. Вот почему так часто происходят смертельные поединки между самураями этих домов.
Ты хочешь спросить меня, почему же тогда наш сэнсэй взял в школу самурая из дома Цурутиё? Для того и взял, чтобы помирить роды, чтобы вражда не продолжалась до бесконечности. Однако не суждено сбыться благородным намерениям сэнсэя, и вражда домов теперь лишь усилится.
Наверное, Цурутиё давно вынашивал планы подлого убийства мастера, потому что в честном поединке он бы одолеть сэнсэя не мог. Но Цурутиё боялся, что правда выйдет наружу и он запятнает дом Цурутиё несмываемым позором. Но вот в Мацудайра-рю появился ты, Ямамото, и Цурутиё решил этим воспользоваться. Он не сомневался, что подумают на тебя. Варварский способ убийства — кто еще, как не чужестранец, мог сделать это!.. Вот так, Ямамото... Как и обещал, я рассказал тебе, почему Цурутиё убил мастера Мацудайра. Ты нашел убийцу, мы благодарны тебе и не забудем того, что ты сделал. — Итиноси поставил на стол пустую чашечку. — А теперь ты должен покинуть Мацудайра-рю, Ямамото. И сделать это надо как можно быстрее. Ты навлечешь на нашу школу, на все селение Касивадзаки гнев даймё Нобунага. Но не только в этом причина. Наставники и ученики Мацудайра-рю сейчас скорбят по учителю. Но когда их скорбь станет меньше, они подумают о том, что Цурутиё никогда бы в голову не пришло посягнуть на жизнь сэнсэя, если бы в школе вдруг не появился ты. Значит, решат они, виноват опять же гайдзин. Сейчас я на твоей стороне, Ямамото, но если передо мной встанет выбор — ты или сохранение Мацудайра-рю, я не уверен, что приму твою сторону.
Тонко так, сволочь, намекнул. Куда уж, блин, тоньше!
Впрочем, Артем не мог сказать, что последние слова Хара Итиноси стали для него полнейшей неожиданностью, эдаким громом с ясного японского неба. Что-то вроде предчувствия на этот счет у Артема появилось уже у трупа Цурутиё. Да и вряд ли, если задуматься, могло быть по-другому! Мастер Мацудайра еще мог вести себя независимо по отношению ко всяким даймё, потому что был фигурой всеяпонского масштаба. А зачем тому, кто сейчас займет его место, будь то Хара Итиноси или кто другой, такой опасный постоялец, как объявленный в розыск гайдзин. Сбагрить его поскорей и облегченно выдохнуть!
Ну раз так...
— Ну раз так, — сказал Артем, — мне нужен заплечный короб, еда в дорогу и деньги на дорожные расходы.
— Как далеко ты направляешься?
— Далеко. Очень далеко. Поэтому не надо скупиться, Итиноси-сан...
Единственное, о ком он будет жалеть, — так это Ацухимэ. С другой стороны, ему необходимо с ней сейчас расстаться, чтобы все-таки когда-нибудь обрести ее. Это вдруг открылось ему во всей полноте и отчетливости. Кто он для нее и для всех остальных здесь? В лучшем случае — никто.
Артем вспомнил монастырь, горы, Испытание, Сатори, что в переводе с японского означало «просветление» и просветлением было на самом деле. Тогда ему открылось Знание, как обрести себя в этой совсем чужой, не принимающей его стране, открылся Путь.
Конечно, кое-что изменилось с того времени. И изменилось существенно — он встретил Ацухимэ. Но от этого необходимость следовать по увиденному Пути лишь возросла.
Когда-нибудь он вернется сюда уже не как безродный гайдзин, могущий рассчитывать лишь на то, чтобы жить тут из милости. Нет, он вернется сюда другим человеком, человеком, которому не придется прятать лицо под полями шляпы-амигаса, которого станут признавать по меньше мере за равного. И тогда он заберет Ацухимэ. Или же... Или же при другом исходе он никогда никуда уже не вернется. Но все решит жизнь и борьба.
— Мы не станем скупиться, — сказал Хара Итиноси. — Но ты не должен задерживаться здесь.
— Тогда не будем затягивать ни на минуту, Итиноси-сан. — Он поднялся из-за стола...
... Артем направился в свою комнату. Что ему еще оставалось сделать в Мацудайра-рю? Переодеться, взять обещанные Хара Итиноси короб с едой и деньги, попрощаться с Ацухимэ. Странное письмо, найденное внутри японской гравюры, пусть остается у нее, пусть она разгадывает эти ребусы долгими японскими вечерами. Не письмо, а совсем другой вопрос сейчас заботил Артема — признаться девушке в своих чувствах к ней или нет?
Опа! Вот это неожиданность, и весьма приятная. Отодвинув дверь своей комнаты, Артем увидел Ацухимэ.
— Я хочу тебе сказать... — Он подошел к ней. Но продолжить не смог.
Девушка выбросила руку, которую держала за спиной, и приставила к горлу Артема кинжал.
— Одно из двух, — прошипела она. — Ты сейчас расскажешь мне все без утайки, и я оставлю тебя в живых. Или я убью тебя, Алтём, и обойдусь без тебя.
Он не узнавал этой женщины. Глаза горели лихорадочным огнем. На щеках пылал яркий румянец. Губы нервно дрожали. Такое впечатление — ей только сейчас сообщили, что она внебрачная дочь императора или что на Японию надвигается смертоносное цунами, которое смоет с островов все живое.
— Что случилось? Что я должен рассказать? — тихо проговорил Артем, косясь на руку с кинжалом.
— Правду. Как к тебе попало это письмо? Что такое рассеченное золото и куда оно делось? Кто ты такой на самом деле? Как это связано с моим братом Хидеиоши? Вот из-за чего на самом деле убили мастера Мацудайра! — Левой, свободной от кинжала рукой она достала из-за отворота кимоно письмо и поднесла его к глазам Артема...
Часть вторая
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО НИНДЗЯ
Глава четырнадцатая
СВЯТИЛИЩЕ КАСУГА
Старый хуторок —
Непременно у каждого дома
Дерево хурмы...
Басе
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Это русское народное присловье приходило на ум Артему всю дорогу от селения Касивадзаки до деревни Дако. Не случись той трагической нелепости, в результате которой погиб от руки Артема предыдущий владелец таинственной дощечки, не случись страшной беды с мастером Мацудайра — Артем расстался бы с Ацухимэ и неизвестно когда увидел бы ее вновь. А так они шли вместе по дороге, он мог видеть ее, мог с ней говорить. Более того, у них отныне была общая цель, общий враг и одна на двоих долгая дорога.
Сейчас они подходили к деревне Дако. Уже видны были тростниковые и черепичные крыши, над которыми вились дымки, они уже давно шли мимо заливных рисовых полей и фруктовых садов, навстречу им попадались крестьяне.
Сама по себе деревня Дако наших путников не интересовала. Деревня как деревня, по словам Ацухимэ. Но на ее окраине находилось синтоистское святилище Касуга. Оно и было целью их путешествия.
На этом настояла Ацухимэ. Она сказала, что так заведено в их роду. Если предстоит важное дело, допустим, кто-то собирается на бой, он обязательно должен посетить святилище Касуга в деревне Дако, должен поклониться божествам, которые издревле почитает их род. А уж тем более необходимо посетить святилище человеку, который стоит на распутье, не знает, какую дорогу выбрать, и не уверен, что склоняется к правильному выбору. Тишина и покой священного места, а главное — ками, обитающие в окрестностях святилища, — уверяла Ацухимэ — подскажут ей как быть, права ли она в своем выборе.
