Вдруг секач перестал рыть землю. Задвигал своим запачканным в земле пятачком. Барс замер, где стоял.
Секач неожиданно повернулся и с отчаянным хрюканьем сломя голову бросился через кусты. Он мчал напролом через чащу, ломая кусты и ветви. Если на пути ему попадалось деревцо, он ссекал его на бегу клыками.
Секач зачуял барса.
Барс выпустил когти и глубоко царапнул ими землю. Он злился: добыча ушла у него из-под носа.
Но в лесу еще было много кабанов. Барс двинулся дальше. Скоро он увидел в кустах шесть маленьких полосатых поросят. За ними стоял и тревожно оглядывался по сторонам испуганный секач.
Барс припал к земле и вдруг одним сильным прыжком махнул через кусты на спину ближайшему поросенку.
Поросенок даже не пискнул. В тот же миг секач кинулся на барса. Теперь ему было не до страха: он защищал свое стадо.
Но барс проворно отскочил в сторону, и тяжелый, неуклюжий кабан пронесся мимо. Пока он останавливался и поворачивался, барс подскочил к нему сзади и одним ударом тяжелой лапы свалил на землю.
Кабанятина очень пришлась по вкусу барсу, и с этого дня он неотступно следил за кабаньим стадом.
Но стали осторожны кабаны. Куда бы ни направлялось стадо, впереди, с боков и сзади шли сильные секачи, а маленькие поросята – в середине. Тут уж к ним нельзя было подступиться. Против целого стада кабанов не выстоять даже барсу.
И случилось раз, что барс зазевался.
Он шел за кабанами. Вдруг позади него с треском сорвался фазан. Барс обернулся и проводил глазами птицу. Он не заметил, что один из кабанов тоже обернулся и увидел его. Кабан хрюкнул, – все стадо разом повернулось и с шумом помчалось на врага. Барс и тут не струсил. Он в три прыжка достиг ближайшего дерева и мигом взобрался на него. Спокойно разлегся на толстом суку.
Кабаны окружили дерево. Но они ничего не могли сделать ненавистному своему врагу: ведь свиньи не умеют лазать на деревья. Даже головы не могут задрать вверх. Кабаны кружили под деревом и хрюкали от злости.
Солнце жестоко палило. Кабанам было невыносимо жарко. Скоро они сняли осаду и всем стадом отправились купаться. А барс спустился с дерева и опять пошел за ними следом.
Кабаны нашли большую лужу и залегли в нее по горло. Поросята в мутной жижице дрязгаются, роются розовыми пятачками. А барс из лесу с них глаз не сводит.
Вылезли кабаны из лужи – чушки чушками – и пошли на широкий луг – сохнуть.
Посреди луга стоял большой стог сена, а невдалеке от него – дерево. Кабаны давай тереться о стог: сеном вытираться.
* * *
А барс уже ползет к ним из-за дерева. Дополз, выглянул, – исчезли кабаны. Никого не видно. Один только поросеночек вертится у стога.
Прыгнул барс – и хвать его зубами за шиворот! Поросенок как взвизгнет! Даже птички с дерева взвились. И вот штука: стог вскочил!
Вскочил на ножки – и к барсу.
Никогда барс не видел, чтобы стога бегали. Никогда страха не знал. А тут испугался. Выпустил поросенка, на дерево хотел вскочить… Да ведь стог-то высокий: пожалуй, и на дереве достанет.
Повернулся барс – и со всех ног прыжками пустился наутек по лугу.
А стог за ним мчится. Мчится и рассыпается: из-под него кабаны выскакивают, поросята, свиньи. Они после купанья забились глубоко в сено. А как вскочили – и стог на себе подняли, понесли на спинах.
Рассыпался стог. Пятнистого барса настигли, окружили черные кабаны и полосатые поросята.
Сшибло барса и промчалось по нему кабанье стадо. А там, где промчится кабанье стадо, земля как трактором вспахана, и все, что было на ней, острыми их копытами разорвано в клочья.
Поди собери, что от барса осталось.
Черный
Смирьке недосуг
С вечера потеплело и выпала пороша.
Наутро ребята весело побежали в школу. По дороге перекидывались в снежки.
Один Смирька отставал, плелся сзади.
В лесу ребята свернули тропкой. А Смирька дальше идет дорогой: шарит глазами по снегу.
Ребята ему:
– Айда скорей! Опоздаешь.
А он им:
– Мне недосуг.
Вот чудак: тропкой-то ведь ближе!
Смирькина сестренка крикнула дурашливо:
– Недосуг! Недосуг! Его повесили на сук!
Все засмеялись и больше не стали звать Смирьку.
Над самой тропкой сосны и ели протянули свои ветви. А на ветвях снег. Ребята давай снег друг дружке за шиворот стряхивать. Визг, хохот!
Так незаметно и добежали до школы.
Смирьки, конечно, еще нет. Да о нем и забыли: в школе случилась беда.
Пропал сторожихин Шарик.
Шарика все любили. Он был маленький, кудлатый, старенький. Утром всех встречал добродушным лаем и махал хвостом. После уроков всегда кого-нибудь провожал. Доведет до конца леса – и назад.
И вот Шарик пропал. Сторожиха говорила: еще в полночь брехал, а утром звала – как в воду канул.
Кто говорит, – увели Шарика. Кто говорит, – куда такого старого, кудлатого! Ему, верно, время помирать пришло, он и забился куда-нибудь под сарай.
Пока спорили, и Смирька подошел. Тут звонок зазвонил. Все разбежались по классам.
На переменках ребята облазали сараи, залезали под все школьные постройки.
Шарика нигде не было.
Кончились уроки. Наши ребята вышли на дорогу, глядят: знакомые колхозники едут. Сани порожние.
Ребята попросились:
– Подвезите, дяденьки!
– А садитесь.
Ребята по саням. Кричат Смирьке:
– С нами садись!
А Смирька им:
– Мне недосуг. Я тропкой.
Ну, не чудак ли! Ведь на санях-то, хоть и дорогой, все равно скорей!
Приехали ребята домой. И уж пообедать успели. Глядь, Смирька бежит. И прямо к охотнику – к Сысой Сысоичу. Раскраснелся весь, пальтушку распахнул.
Ребята спрашивают:
– Ты чего? Ты откуда?
Молчит.
Сысой Сысоич у крыльца дрова рубил.
Смирька к нему и говорит:
– Школьного Шарика зверь-от заел.
Ребята прыснули: заяц, что ли? Страшней зайца да лисы кругом на сто километров зверей нет.
А Смирька руку в карман – и вытащил черную лохматую собачью лапку.
Все так и ахнули: Шарикова лапка-то!
А Сысой Сысоич топор за пояс заткнул, шапку от снега оббил – снег уж с полчаса как опять повалил – и говорит:
