Гриффин подошел к ней сзади, положил руки ей на плечи, и на мгновение показалось, что он единственный, кто удерживает ее от того, чтобы не уплыть и не утонуть в облаке аромата.
– В том месте реки течение очень сильное. Надеюсь, что он где-то неподалеку, возможно, лишь немного раненный. Если он там, то мы его обязательно найдем. Наши люди обыскивают территорию от того места, где найдены его вещи, до того, где Луара впадает в море.
Жас потерла глаза. Однажды летом бабушка отвезла их в шато кузины в долине Луары возле Нанта. Несмотря на красивый пейзаж и реку, Жас была необычно беспокойна, плохо себя чувствовала. В первую ночь у нее были страшные ночные кошмары, и очнулась она от того, что Робби тряс ее.
– Это всего лишь сон, – успокоил он ее. – Только сон.
В ту ночь он просидел с ней, разговаривая и развлекая, пока не взошло солнце. За завтраком он убедил бабушку уехать раньше.
– Это место и Жас как-то не поладили, – сказал он тогда.
– В каком месте долины? – спросила Жас. – Где именно были найдены его вещи?
– Возле Нанта.
Жас поняла, что сказал Марше, но это было слишком странно. Нант? Какое необычное совпадение.
Надо было вдохнуть свежего воздуха. Жас встала и направилась к французским окнам. Но не успела она до них дойти, как аромат начал уносить ее.
Последнее, что она помнила, был далекий голос Гриффина.
– Жас, ты…
Глава 26
Франция, Нант. 1794 год
Мари-Женевьева Моро стояла на ярком солнце и чувствовала, как по спине бежит пот. Несмотря на красивый берег и реку, сцена была кошмарная, похожая на искаженный, вывернутый наизнанку сюжет Иеронима Босха. Но она была именно здесь. Происходило именно это.
– Ты следующая. – Солдат с бородавкой на носу грубо толкнул ее. Его напарник, коротенький человек с ярко-красным шрамом на подбородке и запахом гнилых зубов начал срывать с нее рясу, как делал это с другими до нее.
Когда ряса была совсем сорвана, он сорвал с нее и нижнее белье. Нагая, она прикрыла грудь, но тогда обнажился треугольник в промежности, рук не хватало. Она попыталась отвернуться от них, но они не дали ей это сделать.
– Нет, сестренка, постой, пока мы порадуемся тебе, – рассмеялся зловонный, заставляя ее выпрямиться. Второй подошел ближе и грязными руками начал мять ее грудь.
– Надеюсь, ты не думала, что встретишься со своим творцом девственницей, – смеялся он, толкая ее на землю и расстегивая штаны. – В монастыре такого было предостаточно?
Мари-Женевьева постаралась отключить сознание, когда он навалился на нее. По крайней мере, этому чудовищу ее девственность не достанется. Нет. Она охотно поделилась ею с тем, кто не оскорбил ее.
Насильник был неуклюж и груб. От его вони она подавилась, но, к счастью, он кончил быстро. Как только все прекратилось, она попыталась подготовить сознание к насилию второго солдата, но этого не последовало.
Ее подняли с земли, и она вдруг почувствовала, как к ее спине прижалась такая же голая спина, плечи, ягодицы, икры ног. Но этот человек не сопротивлялся, не метался. Он молился. Мари-Женевьева, пришедшая в монастырь не ради любви к Богу, но к мужчине, прислушалась к тихим словам.
– Молись со мной, дитя, – сказал священник, когда солдаты прижали их друг к другу еще сильнее. – Отче наш, сущий на небесах…
Если бы только она смогла настроиться так, как делала это во время службы в монастыре, не слушать его слова, но поддаться только звуку, то смогла бы убаюкать себя и заснуть стоя. Могла бы мечтать о чем-то вне себя. Она не знала, как это назвать, и боялась сказать об этом другим сестрам. Она не знала, является ли такое мысленное бегство великим даром или какой-то ересью.
Зловонный солдат связал ей руки грубой веревкой и привязал к мужчине у нее за спиной. Значит, слухи верные. Они приводили монахов и монахинь к реке, связывали их, мучили и убивали.
– Пошевеливайтесь, – приказал солдат, толкнув ее. – Время покататься на лодочке вон там, – он указал на берег реки.
Передвигаться было трудно, но они со священником смогли сделать это, не упав.
– Сестра, как твое имя? – спросил священник.
Она хотела ответить, но солдат ударил ее по лицу.
– Пошевеливайтесь! – рявкнул он. – Не болтать.
Воздух вокруг был переполнен плачем и криками, но во всем этом слышался мерный звук молитв и птичьего пения.
Ее палачи – Мари-Женевьева больше не сомневалась, кто они, – толкнули ее и священника в маленькую лодку. Он оказался в худшем положении, упав на лицо и вскрикнув от боли, а она лишь ударилась головой.
Под стоны одних и хохот других солдаты вытолкнули лодку подальше от берега. Течение здесь было сильным, и маленький ялик побежал по волнам. Несколько минут Мари-Женевьева хранила надежду, пытаясь сообразить, как бы им избавиться от пут. Может быть, лодку прибьет к берегу. Но тут она заметила протечку в деревянном дне.
Когда из Египта пришло сообщение о гибели Жиля, отец устроил для нее новую свадьбу. Мари-Женевьева умоляла его не связывать ее узами так быстро, дать ей время для траура, привыкнуть к мысли о том, что Жиля больше нет. Но Альбер Моро был деловым человеком, и если сын человека, покупавшего у него лучшие кожи, более не мог жениться на его дочери, то он должен был отдать ее за промышленника, который покупал у него не менее превосходную кожу.
Башмачник недавно овдовел. Нет, он не был молод и хорош собой, как Жиль, но Альбер сказал дочери, что это не имеет никакого значения.
– Ты не можешь позволить себе роскошь влюбиться снова. Удача не только в том, чтобы выйти замуж по любви, но и в том, чтобы сделать правильный выбор. Но этого не будет. Ты уже не так молода, и я не хочу, чтобы вдовец нашел себе кого-то еще. Кроме того, у него связи с революционерами. Если беспорядки, как я предполагаю, перерастут в войну, он сможет спасти нас всех.
Мари-Женевьева не смогла смириться с этим, и мать помогла ей сбежать в монастырь Пресвятой Девы.
Теперь она сидела в лодке посреди реки, неспособная остановить протечку, наблюдала, как прибывает вода, и размышляла над иронией судьбы. С учетом жадности и похотливости революционеров и всего, что с этим связано, церковь оказалась местом совсем не безопасным.
Вода заполнила лодку, но священник продолжал молиться. Вода дошла до колен, потом до плеч, до подбородка. Она подумала о Жиле и как он однажды окунул свой носовой платок в воду, чтобы вытереть слезы с ее лица. Это случилось в день, когда он сказал, что уезжает в Египет изучать древние духи для ароматизации перчаток, мыла, свечей и помады, чтобы в Париже все заговорили о Доме Л’Этуаль. Приключение его радовало, но она боялась, у нее было предчувствие, что он не вернется.
Теперь она должна была встретиться с ним снова. Холодная река унесет ее к нему. Вода готова была сомкнуться над ней и смыть зловонный запах солдата и прикосновения его грязных рук. Жиль ждал ее. Мари-Женевьева знала, что он ее ждал. Он обещал перед отъездом, что они всегда будут вместе. Они принадлежали друг другу. Они были родственными душами.
