– Я знал! – засмеялся Робби, подбегая к ней. – Ты всегда отлично разгадывала загадки.
Жас обняла брата. Они воспользовались туманной подсказкой, отправились в невероятное путешествие и нашли его! Он обнял ее так же крепко.
От Робби пахло подземельем. У него был тот же запах плесени, пыли и смерти, которым Жас дышала все это время; немного уксусный запах, определенно неприятный, но это не имело никакого значения. Тропа поисков брата оказалась коварной. Они с Гриффином прошли через камни и кости, но наконец-то они здесь.
Оторвавшись от брата, Жас увидела у него на щеке запекшуюся кровь. Рубашка на нем была грязная и рваная.
– Ты ранен?
Он покачал головой.
– Что такое?
– У тебя ссадина на лице.
– Кажется, оцарапался о камень. В самом начале я передвигался слишком быстро.
– Но ты в порядке? – Жас не могла отвести от него взгляд, хотелось пощупать его пульс, чтобы убедиться. Она так боялась того, что могло случиться.
– Все нормально. – Он обнял сестру за плечи. – Жас, я в порядке.
Она положила голову ему на плечо и на минуту закрыла глаза.
– Хватит беспокоиться за меня, – Робби погладил ее по спине. – Не хотел тебя напугать, но не было никакой возможности сообщить тебе раньше или как-то по-другому.
Жас улыбнулась. Как хорошо он ее понимал.
– Робби, ты знал человека в мастерской? Он умер. Ты знаешь, что он мертв?
– Он не должен был умереть. Но у него был пистолет, он хотел меня убить, если я не отдам ему черепки. Я сжег совсем немного вещества, чтобы вырубить его. – Голос его задрожал.
Гриффин достал из рюкзака бутылку воды и передал ее Робби:
– Выпей. Есть время рассказать обо всем.
Робби с благодарностью открыл бутылку и выпил сразу половину.
– Как ты узнал об этом месте? – спросила Жас.
– Пошли, в следующей камере есть стол и стулья, можно посидеть. Я все объясню. А вы расскажите, что происходит. Очень неприятно, когда за тобой гонятся.
– Стол? Стулья? – удивился Гриффин.
– Пошли, увидишь. Там есть и кровати, есть где приготовить еду, и вообще все, что угодно, если знаешь, где искать.
И точно, в следующей камере обнаружилась каменная тумба и передвижные лавки, сделанные из надгробий, сложенных друг на друга. Поначалу Жас не хотела садиться. Это были священные камни, мемориалы. Но после того как Гриффин и Робби сели, она уселась рядом с братом как можно ближе. Пока они разговаривали, Жас осторожно гладила его. Кончиками пальцев коснулась края его рукава, погладила руку.
– Ты здесь с вечера понедельника? – спросил Гриффин.
– Почти. Сюда я пришел сразу. Потом на поезде съездил в долину Луары.
– Поначалу я думала, что… что ты утонул.
Робби положил ладонь на руку сестры и наклонился к ней.
– Прости, – снова сказал он. – Не мог придумать ничего другого. Надо было убедить их, чтобы отвлечь.
– И ты выбрал место, которое само по себе стало посланием? – спросила Жас.
Он кивнул.
– Полиция действительно думает, что я мертв?
– Они не уверены. Марше, который ведет это дело, не уверен. А как ты нашел это место? Его тебе показал дедушка?
Робби кивнул и достал из кармана потрепанный лист бумаги. Развернув, он разложил его на столе и расправил.
Робби всегда был очень аккуратен с вещами.
Карта была громоздкая. Квадратный лист, грязный, потрепанный и запятнанный.
– Мы сюда начали лазать, когда ты уехала в Америку. Дед дал мне карту и разрешил водить его, чтобы я научился ориентироваться. Он говорил, что у каждого должно быть личное безопасное место. Мы часами исследовали катакомбы. Он не был тут с войны. Когда мы ходили по его маршрутам, дедушка рассказывал мне истории о Сопротивлении.
– Он спускался в шахту? Ему же было за семьдесят! – Жас была потрясена.
– Знаю. Он был невероятно расторопный.
– Как здорово вы с ним развлекались, – сказал Гриффин. Жас услышала в голосе бывшего любовника тоску. К своей семье Гриффин относился с горечью. Его деды умерли, когда он был совсем маленький и едва знал отца.
Робби кивнул.
– Я не знал, насколько это будет важно для меня. Знать, как сюда добраться. Когда я был подростком, то подружился с группой диггеров и музыкантов, которые использовали одну из камер как театр и давали там представления несколько вечеров в месяц. Здесь целый мир. Здесь искусство, история, смерть. И здесь священное место с миллионами укромных уголков. Существовало много способов попасть сюда и выбраться. Но большинство выходов городские власти закрыли. Лишь с третьей попытки я нашел другой выход, кроме того, что в нашем лабиринте, – он указал точку на карте, расположенную в Четырнадцатом округе Парижа. – Я воспользовался этим.
– А полиция сюда забирается? – спросил Гриффин.
– Им хватает беготни наверху. Кроме того, люди здесь, внизу, безопасные. Бунтующие художники, диггеры-любители, отщепенцы, неудачники, люди, которым кажется, что они никуда не вписываются.
Тогда я здесь должна быть как дома, подумала Жас и рассказала про людей в капюшонах, которых они видели.
– Где мы? – спросил Гриффин, указав на карту.
Робби ткнул в точку:
– Здесь.
– Как легко найти это место? – спросил Гриффин.
– Нелегко, – Робби провел пальцем линию. – Из этой камеры два выхода и входа, – он показал на один. – Тот, которым вы пришли, и другой, – он снова указал на карту. – Здесь тупик со щелями. Пройти можно, но сильно ободравшись, а потом, если удастся пролезть, оказываешься в костяном мешке. Тысячи костей, сложенных в кучи. Чтобы пройти эту камеру, придется пробираться через них. Они под тобой шевелятся, сыплются, хрустят.
Робби замолчал. Видно было, что воспоминание о путешествии было ему неприятно.
– А с другой стороны этой комнаты? – спросила Жас.
– Несколько сводчатых камер, совершенно неинтересных, а дальше еще одна пещера. Я там пролез по-пластунски. Там достаточно других проходов. Маловероятно, что кто-то случайно полезет через все эти препятствия.
– Но они могли бы? – спросила Жас. – Если бы у них была, скажем, собака, почуявшая твой след?
– Могли бы, – Робби покачал головой. – Но это маловероятно.
– Нет, вовсе нет. Полиция следит за тобой. – Ее голос прозвучал полусердито-полуистерично.
– Я не знал, что делать. У Фуше был пистолет. Он никакой не журналист.
– И он бы убил тебя за эти черепки, – тихо сказал Гриффин. – Ты все сделал правильно.
