Услышав его решение, Адамс сжала зубы едва не до скрипа и начала энергично стучать по клавиатуре. Судя по тому, что ритм часто сбивался и после этого девушка жала по одной клавише, ей слишком часто приходилось править за собой написанное.
Блондинка наверняка мечтала выставить наглеца за дверь. А то и вовсе выбросить в окно, чтобы он уж точно не вернулся. Вот только кишка тонка у младшего ассистента освобождать приемную от сына главы совета директоров. Если бы не вчерашний кофе, Артур так до ночи и просидел бы тут в ожидании главного редактора… До ночи он собирался просидеть в приемной и на этот раз. Даже если Коллинз не застанет, то интересные встречи в любом случае будут, это точно.
У Адамс пискнул мобильник, и она, воровато оглянувшись на посетителя, начала торопливо что-то набирать на телефоне. Наверняка босс сообщение прислала, просила доложить обстановку.
— Передайте миз Коллинз, что я могу здесь торчать хоть вечность. И буду сидеть до тех пор, пока она не переговорит со мной.
— Я не могу связаться с миз Коллинз, — растянула губы в улыбке секретарь. А вот в глазах застыла паника. — Прошу прощения.
— Почему же вы тогда сейчас это делаете? — ехидно осведомился Артур, тоже улыбнувшись, но уж точно не мило.
И без того бледная девушка лицом уже вовсе посерела и посмотрела на свой мобильный так, будто он только что сдал ее врагу.
Стало быть, точно с боссом переписывалась. Ничего, он все равно дождется главного редактора. Или добьет окончательно ассистентку, и та выдаст, куда сбежала с поля боя начальница. Артур Дэниэлс, несомненно, так бы и поступил, но дверь в приемную распахнулась и на пороге появился здоровенный рыжий детина с бляхой полицейского на груди. Сын главы советы директоров при виде этого знака стража порядка испытал приступ тоски и ностальгии. В свое время он тоже собирался поступить на службу в полицию, у него даже имелись все шансы стать одним из лучших выпускников академии… вот только не сложилось.
— Мисс Адамс… — начал было рыжий, но сбился, увидев, что секретарь в комнате не одна, недовольно зыркнул на лишнего человека и спросил: — А это кто?
— Это мистер Артур Дэниэлс, дожидается миз Коллинз, — уныло представила визитера Лиллен, не пожелав давать еще какие-то пояснения. — Мистер Дэниэлс, это инспектор Генри О’Нил, он расследует убийства наших дизайнеров.
Артур кивнул относительно дружелюбно, но на стража закона смотрел с подозрением. Полицейский изучал нового знакомца внимательно и бесстрастно.
— Так миз Коллинз же говорила, что весь день пробудет на загородной фотосессии, мой напарник даже допрашивать ее туда поехал, — недоуменно произнес О’Нил.
Дэниэлс торжествующе ухмыльнулся и пулей вылетел из приемной. Не зря он потратил тут столько времени. Так или иначе, а местонахождение Дженнет Коллинз ему теперь известно. Не так сложно узнать, где именно проводится фотосессия для «Фейри стайл».
Лиллен тоскливо застонала и закрыла лицо руками.
— Я сказал что-то не то? — совсем уже растерялся мужчина, не понимая, что вообще происходит.
— Да!!! — кровожадно ответила секретарша, сверкнув глазищами почище любого упыря.
День в блаженном ничегонеделании тянулся бесконечно. И это даже раздражало, по совести говоря. Я привыкла к тому, что постоянно приходится что-то делать, куда-то бежать, с кем-то договариваться, а не сидеть и нежиться в безделье… Выйти из номера было нельзя, не после двух покушений на мою жизнь. Да и вероятность того, что нас могут заметить вездесущие папарацци, была велика… Поэтому, не выдержав, я наготовила на день еды для группы, выставив Айдзаву еще с порога кухни, перегладила весь гардероб Такео и собиралась уже посягнуть на одежду Хироши, но тот отбился, буквально силой усадив рядом с Ватанабэ. Мое несчастье тихо вздохнуло и притянуло меня к себе за плечи. Первые две минуты я сидела как каменная, потом понемногу расслабилась, впадая в состояние полного покоя и уюта, которое мне мог подарить только единственный на свете мужчина. И он скоро уедет. Навсегда. Я об этом уже знаю, а Ватанабэ — еще нет… Для Такео это просто очередное расставание, после которого будет новая встреча, пусть не скоро, но будет… А для меня — конец. И именно поэтому стало невыносимо тоскливо теперь…
— Что с тобой? — разумеется, почуял неладное музыкант. Иногда даже пугало, насколько хорошо он улавливал малейшее изменение моих эмоций.
Я улыбнулась настолько спокойно, насколько могла.
— Все в порядке.
Он прижал меня покрепче, будто пытаясь закрыть от всего мира.
— Все будет хорошо, Джули. Никто не причинит тебе вреда.
Я благодарно вздохнула и позволила себя утешать. Пусть хотя бы он не будет нервничать оставшиеся нам два дня. Я ничего ему не скажу, пока не придет время. Не скажу, что это наша последняя встреча. Зачем отравлять то, что у нас осталось?
Два дня… Так мало. Первый раз за много лет захотелось реветь в голос.
Мы сидели молча где-то с полчаса, наслаждаясь тем, что просто можем быть рядом, пока неожиданно не поняли по абсолютной тишине, что все остальные уже давным-давно ушли, оставив нас вдвоем. Удивительно тактичные люди. В данной ситуации — некстати тактичные.
— Ребята сбежали, — растерянно прокомментировал это внеплановое уединение Ватанабэ.
Я даже вздрогнула после его слов. Мы и раньше оставались с ним только вдвоем и без каких-либо последствий… Но сегодня во мне накопилось слишком много отчаяния, чтобы я могла быть такой же спокойной и разумной, как всегда.
Никого, кроме нас, в апартаментах нет. Совершенно никого. И скоро, совсем скоро я потеряю Такео и больше никогда не смогу увидеть. У меня больше не будет своего личного солнца, рядом с которым жизнь кажется прекрасной, что бы ни случилось. И неожиданно я поняла: я всю жизнь буду потом жалеть, если между нами так и будут только поцелуи в щеку.
Я зажмурилась от страха и решительно поцеловала его, заставляя откинуться назад, для пущей убедительности прижавшись всем телом. Поцелуй вышел совсем не таким, как прежде, жадным, горьким, ни тени той тихой целомудренной привязанности, что демонстрировал мне Ватанабэ. Никогда раньше сама я не проявляла инициативы, отдавая все на откуп любимого. Черт с ним со всем, с моралью, с гордостью, с воспитанием. Через два дня он навсегда уедет… И пусть будет хоть что-то! Я вовсе не такая святая, как все думают… Или по крайней мере не хочу оставаться такой же святой, как и прежде.
Такео замер, и я почувствовала, как его тело буквально окаменело. Должно быть, мне первый раз со времени знакомства удалось шокировать его. Обрадованная отсутствием сопротивления, я принялась уже расстегивать пуговицы на рубашке Ватанабэ, поражаясь собственным действиям, но спустя пару минут его руки оторвали меня и от этого увлекательного занятия, и от самого Ватанабэ. В превентивных целях музыкант еще и отсел от меня как можно дальше.
Сказать, что я ничего не понимала, — значит, ничего не сказать.
