Репетиция закончилась раньше обычного, и в театре остались лишь единицы. Лариса Юрьевна бросилась к Нике как к родной:
– Наконец-то! Заждалась тебя. Что творишь, а? – и вдруг порывисто обняла. Ника неловко похлопала ее по спине.
– Слушай, я без тебя как без рук. Премьера в четверг, мы совершенно не готовы! В туалете отвалился новый кафель, надо переделывать за завтра. Ребров напортачил с анонсом для «Вечерки», дважды переписывали. Еще тебе надо перезвонить в типографию, там новые расценки, на стол тебе положила. И, черт тебя возьми, натаскай Дашку вместо себя, что ли! Объясни ей, что да как. А то девка ты молодая, видная, как улизнешь от меня – что делать потом прикажешь одной? А так хоть Дашку оставишь вместо себя…
У Ники отлегло от сердца. Кажется, все в порядке. Она зашла в комнатку с кассой и кивнула Дашке:
– Привет.
Та встрепенулась и подскочила из-за стола.
– Сиди-сиди.
– Это твое место.
– Господи, да сиди, пожалуйста, – засмеялась Ника легко. Дашка опустилась в кресло и продолжила рукодельничать, поглядывая на Нику, пока та делала звонки. В типографии никто не поднял трубку, рабочий день был окончен. Дашка увлеклась поделкой, от усердия вытягивая губы трубочкой и что-то пришептывая. Перед ней на темной столешнице лежала горстка разномастных пуговиц и моток лески.
– Что ваяешь? – Ника отставила телефон на край тумбочки.
– Подарок Свете на день рождения. Смотрела на твой абажур, такой он классный… – Дашка подняла глаза к потолку, где покачивался пуговичный абажур, отбрасывая на стены дробные пятнистые тени. – И решила смастерить что-то похожее. Тоже из пуговиц, только шкатулку. Будет напоминать о тебе… ну, если ты вдруг уйдешь.
– Пока не собиралась, – странно, уже второй человек говорит о ее уходе. Видимо, и правда перепугались.
– Как знать, – Дашка озабоченно пожала плечами и подцепила еще одну пуговицу, затянула леску. – А я вчера пекла блины, представляешь? Сама! И даже почти получилось…
Она сказала это будто между делом, но Ника поняла, что девочка гордится собой.
– Какая ты молодец. Первый раз делала?
– Да. Раньше всегда было не до того… Я подумала, если уж Света из своего кармана платит мне зарплату, надо чем-то это оправдывать, – и добавила, заметив, как напряглись Никины плечи: – Да ладно, неужели ты думаешь, я поверила в зарплату в конверте? Я не дура.
– Нет, конечно, не дура, просто…
Дашка вздохнула и серьезно потерла наморщенный лоб.
– Знаешь, что? Я сперва хотела послать ее, думала, что это как проституция. Она мне платит, чтобы я… что? Жила с ней? Но я ведь и так живу. Мне с ней хорошо, вообще-то. И она ведь только на вид такая строгая и красивая, как учительница, а на самом деле ей нужна моя помощь. Она добрая и все время лезет обниматься, хоть я этого и не понимаю. Она такая потерянная, как зверушка какая-то. Я вчера напекла блинов, а она так обрадовалась… – Дашка улыбнулась от воспоминаний. – Ну и что, что она мне платит. Дурацкая затея, конечно, но я потом все ей отдам. Точно отдам, ты не думай! Ты только Свете не говори, что я знаю, а то она расстроится. Просто… Она так радуется, когда мы что-нибудь делаем вместе. А вот мамке моей все по барабану. А, да что с нее взять, с мамки! Я ведь для нее «Даша-параша»…
Только теперь Ника узнала, почему девочка требует называть ее Дашкой… Чтобы не рифмоваться. Она помрачнела и принялась покусывать щеку изнутри. Потом мотнула головой и сменила тему:
– Угадай, кто выходит замуж!
– Кто? У нас в театре? – Ника насторожилась. – Афроди… То есть… Римма?
– Неа.
Глаза Дашки загорелись оживлением, и она даже не заметила, как Ника скрестила на груди руки, стремясь унять дрожь.
– Репетиция заканчивалась. И тут вдруг Трифонов, такой: «Минутку внимания!» – Дашке удалось на удивление метко схватить интонацию Дани. – «При всем честном народе… Ольга Владимировна Сафина, выходи за меня замуж. Серьезно!» Все просто обалдели. А Сафина постояла, посмотрела и говорит, знаешь, что? «А давай!» Вот прямо так и заявила «А давай!». И все, теперь они жених и невеста. И еще у них, кажется, скоро будет маленький…
Ника поняла, что улыбается во весь рот. Надо же, люди еще не разучились избегать ошибок… Неприступная Леля все-таки покорилась рыжему прохвосту Дане. И пока девушка в полной мере осознавала новость, Дашка продолжила, завязав очередной узелок:
– А Корсакову бросил Мечников.
– Что?!
Скрыть потрясение не удалось. Дашка многозначительно кивнула:
– Ну да. Как ты уехала, сразу же. На следующий день. Пришли врозь, и с тех пор все.
– Может, просто поссорились? – слабо пробормотала Ника. Как же так, ведь Кирилл обещал оберегать Римму. Он так волновался за свою девушку, за ее срыв…
– А тебе бы хотелось, чтобы они просто поссорились? – хмыкнула Дашка.
– Что? Нет, я… Мне-то какая разница…
– Дело верняк. Расстались. Она сперва держалась, хотя и было видно, что у них «любовь прошла, завяли помидоры». Но когда оказалось, что Трифонов с Сафиной скоро поженятся, тут-то ее и пробрало. Второй день ревет уже.
– И… тебе ничуть ее не жалко? – попробовала Ника воззвать к совести, неясно только чьей, Дашкиной или своей собственной, потому что внутри стремительно проклевывалось и распускалось что-то нежно-зеленое.
– Из-за чего мне ее жалеть? Она думает, это тяжело – расстаться с парнем? Вот когда твой родной отец лезет тебе в трусы и ты сваливаешь из дома – это тяжело.
Она сказала это так просто. Со знанием дела, как отхватила ножом кусок масла. И, не говоря больше ни слова, Дашка кивнула через стекло радостно манившей ей к выходу Зиминой, сунула пуговичную шкатулку в стол и выскочила, не прощаясь. Ника смотрела, как Светлана приобнимает девочку за плечи, и постепенно до нее доходил смысл сказанного. Дашка права, рядом с этим многое меркнет.
По дороге домой Ника пыталась все-таки вытравить из себя смутную радость, разобраться в чувствах, да только ничего не выходило. Потому что с каждым утренним птичьим криком она посылала – ему – «доброе утро» через крыши домов, облитых глазурью рассвета. Потому что в каждой чужой надписи на асфальте или стене дома, мелом или краской из баллончика, с одним и тем же посланием, что понятно на всех языках, ей чудился другой, вполне знакомый не то отправитель, не то адресат. Потому что она любит Кирилла Мечникова и не хочет отказываться от этой любви. Даже если это неприлично.
Огонек мигал, настойчиво – невозможно не заметить. Она увидела прямо от порога. Автоответчик. Сумка соскользнула у Ники с плеча, и девушка прямо в обуви пробежала до тумбочки и нажала кнопку. Механический голос сообщил номер телефона, день недели и время, когда была сделана запись. Но после сигнала из динамиков зашуршало молчание.
