И бедняжка уронила несколько горьких слез на подушку с иголками.
– Джо, понимаешь, я, наверно, очень большая эгоистка, но я рада, что ты остаешься, – прошептала Бет и кинулась к сестре. – Мне было бы очень плохо без тебя.
Она так нежно и с такой любовью обняла Джо, что той сразу стало немного легче.
Но, если честно, не раз потом Джо хотелось броситься к тетушке Кэррол и просить ее переменить решение. Однако не бросилась и даже заставила себя принять участие в семейном ликовании, может быть, и не от полного сердца, но с улыбкой. Ну а Эми сияла от счастья и в тот же вечер принялась упаковывать краски и карандаши, оставив заботу об одежде, паспорте и деньгах тем членам семьи, которые меньше думали об искусстве.
– Для меня, девочки, это не просто приятное путешествие, – вдохновенно говорила она, счищая засохшую краску с палитры. – Решается мое будущее. Если у меня есть настоящий талант, то он проявится в Риме. И тогда я совершу что-нибудь такое…
– А если его нет? – спросила Джо, не поднимая покрасневших глаз от воротничка, который она пришивала к платью Эми.
– Что ж, тогда я вернусь домой и буду зарабатывать уроками рисования, – с грустью произнесла мечтающая о славе Эми.
При этих словах личико у нее скривилось от отвращения. Правда, потом она приняла вид человека, который готов сделать все, чтобы не отказаться от своей мечты.
– Нет, Эми. Ты не будешь учить детишек держать карандаш. Тебе это будет скучно. Ты выйдешь замуж за богача и окружишь себя роскошью, – не отставала Джо.
– Ты неплохой предсказатель, но в это предсказание я не верю. Хотя было бы приятно помогать талантам, если у меня самой не получится стать художницей, – Эми широко улыбнулась: роль дамы-патронессы и впрямь устраивала ее больше, чем участь скромной учительницы.
– Все будет так, как ты хочешь, – вздохнула Джо. – Твои желания исполняются довольно часто, а мои – никогда.
– Ты хотела поехать в Европу? – спросила Эми, почесав нос ножиком, которым отчищала палитру.
– Еще спрашиваешь!
– Ну так через год или два я пошлю за тобой! Мы будем стоять на Форуме и говорить о славе Рима. И все наши мечты осуществятся.
– Благодарю! Что ж, когда придет этот счастливый день, я напомню тебе о обещании. Только бы он пришел, – Джо постаралась принять туманное, но великодушное предложение Эми с должной благодарностью.
Времени для сборов оставалось очень мало, и все семейство пребывало в хлопотах и тревогах. Джо сдерживала свои чувства до той минуты, пока карета, увозящая Эми в порт, не пропала из виду. Лишь тогда она бросилась в свое чердачное убежище и плакала там до изнеможения.
Эми тоже держалась мужественно до самого отплытия парохода, но когда надо было уже подниматься на палубу, она представила себе, что между нею и близкими сейчас ляжет океанская бездна, и неожиданно вцепилась в руку Лори, который замешкался возле трапа, и, всхлипывая, проговорила:
– Если что-то случится, позаботься о них.
– Да. Если что-то случится, я приеду, чтобы тебя утешить, – прошептал Лори.
Едва ли он в тот миг предполагал, что ему предстоит исполнить свое обещание.
Так Эми отправилась открывать Старый Свет, столь таинственный и прекрасный для юных глаз. А отец и друг следили за нею с берега, и каждый из них верил, что ее ожидают счастливые дни. И вот уже ничего не стало видно, кроме ослепительного солнечного света на морской глади.
Глава VIII
Письма из-за границы
«Лондон.
Мои дорогие,
я пишу вам из номера гостиницы "Бат", сидя у окна и глядя прямо на площадь Пиккадилли. Это далеко не фешенебельная гостиница, но несколько лет назад дядя останавливался в ней и не захотел ехать ни в какую другую. Впрочем, это неважно: мы ведь не задержимся здесь надолго. О, я просто не могу передать вам, как все замечательно. Я не умею описывать по памяти, а потому буду пользоваться своими записными книжками. Всю дорогу я только и делала, что рисовала и записывала впечатления.
Простите мне мою предыдущую унылую записку из Галифакса. Тогда я чувствовала себя прескверно, но зато дальше все пошло замечательно: укачивать перестало, целые дни я проводила на палубе и завела много приятных знакомств. Все были ко мне очень внимательны, особенно офицеры. Не надо смеяться, Джо! На борту просто необходимо, чтобы мужчины сопровождали дам и готовы были при случае поддержать или что-нибудь подать; а так как им совершенно нечего делать, то дамское общество несомненно идет им на пользу – иначе они прокурили бы себе все легкие.
Тетя и Фло плохо переносили морское путешествие и потому отсиживались в каюте, я же, когда они не нуждались в моих услугах, убегала на палубу. Какие были закаты! Какой воздух! Какие волны! Это будоражит, как скачка на резвом коне. Как жаль, что рядом со мной не было сестер. Бет поправила бы на море свое здоровье. А Джо взбиралась бы на кливер грот-мачты (кажется, так называется эта большая жердь на корабле), водила бы дружбу с механиками, кричала бы в рупор – и вообще была бы в совершенном восторге.
Восхитительно было все, но берег Ирландии – это поистине чудо. Кругом зелень и солнечный свет, там и сям виднеются коричневые домики, на холмах – старинные развалины, а в долинах – богатые имения с парками, в которых пасутся олени. Хорошо, что я не поленилась подняться на рассвете, а то не увидела бы всего этого. Залив был полон рыбачьих лодок, а над заливом – розовое небо! Никогда не забуду!
Один наш новый знакомый, мистер Леннокс, в Квинстауне уже сходил на берег. Провожая его, я просила передать от меня привет озерам Килларни, и тогда он сочинил мне на память вот этот лимерик:
Когда вы на озерах Килларни
Повстречаете девушку Карни,
Поверните назад,
Чтоб не ранил вас взгляд
Роковой, соблазнительной Карни.
Не правда ли, чепуха?.. В Ливерпуле мы провели всего несколько часов. Город шумный и грязный, и я рада была расстаться с ним. Дядя купил там себе пару лайковых перчаток, какие-то ужасные, грубые ботинки, зонт, а потом пошел к парикмахеру – сбрил бороду и оставил бакенбарды. Он тешил себя надеждой, что выглядит как настоящий англичанин, но мальчишка-чистильщик на углу тут же раздосадовал его: «Готово, сэр! Я их вам начистил самой лучшей американской ваксой!» К его чести, он от души смеялся.
А теперь послушайте, что устроил этот глупый Леннокс! Он попросил своего друга мистера Уэрда, который ехал с нами дальше, заказать для меня цветы. И вот вхожу я в гостиничный номер – а на столе изумительный букет с запиской: "От Роберта Леннокса". Что ни говори, это очень приятно.
Путешествуй я одна, не добралась бы даже до Лондона, потому что готова была останавливаться на каждом шагу. Такое чувство, словно несешься на коне через анфилады картинной галереи, а по обе стороны мелькают восхитительные пейзажи. Как хороши фермерские домики, до самой крыши увитые плющом, с решетчатыми окнами. А в дверях стоят дородные женщины с розовенькими младенцами на руках. Даже коровы тут ведут себя спокойнее, чем у нас: гуляют по грудь в клевере и довольны. А куры весело квохчут и не мечутся по двору, как наши, американские.
