Они помолчали. Потом Мег сказала:
– И зачем только Бог наделяет нас сердцем?! Мне сейчас бы легче было быть бесчувственной.
– Если жизнь всегда такая тяжелая, я вообще не понимаю, как можно жить, – грустно отозвалась Джо.
И тут они услышали, как часы пробили полночь. Они сразу вспомнили, что говорил доктор, и внимательно посмотрели на Бет. Исхудавшее лицо ее немного изменилось. В доме стало очень тихо. Только вьюга по-прежнему бушевала на улице, и от ее воя девочек мороз подирал по коже. Ханна спала. Сестры неотрывно следили за Бет, и вдруг им показалось, что над лицом больной нависла какая-то тень.
Прошел еще час, который не принес никаких изменений. Только Лори тихо вышел из гостиной и поехал на вокзал. И еще минул час – ничто не нарушало однообразного течения ночи.
Джо поглядела в окно. На улице по-прежнему бушевала метель. Потом она услышала какой-то шорох и обернулась. Мег опустилась на колени подле материнского кресла и уткнулась лицом в подушку. У Джо перехватило дыхание. Она метнулась к кровати и, едва взглянув на Бет, поняла, что все кончено. Недавно искаженное страданием и жаром, лицо девочки теперь было исполнено покоя и умиротворения. От горя Джо даже не могла плакать. Она поцеловала сестру во влажный лоб и прошептала:
– Прощай, моя милая Бет!
Шепот разбудил Ханну. Она подбежала к постели, пощупала руки Бет и прижалась ухом к ее груди. Потом повела себя совсем странно. Задрав фартук на голову, она принялась раскачиваться из стороны в сторону и монотонно бормотать:
– Кризис наступил. Она вспотела. Нормально спит. Слава Создателю нашему! О Боже! Дышит легко.
Слушая ее, девочки постепенно начали постигать суть этой странной полупохвалы, полумолитвы, но прошло еще какое-то время, прежде чем они решились поверить в благополучный исход. Затем пришел доктор. Вообще-то все девочки Марч сходились во мнении, что их доктор красотой не отличается. Однако когда он, осмотрев Бет, улыбнулся и объявил, что на этот раз малютка, по-видимому, выкарабкается, Мег и Джо показалось, что они еще не видели лица прекраснее.
– Дайте ей выспаться, – продолжал доктор, – а потом дайте ей…
Что надо было дать Бет после того, как она проснется, слушала только Ханна. Не в силах совладать с охватившей их радостью, девочки на цыпочках выбежали из комнаты. Они опустились на ступени лестницы и сидели, тесно прижавшись друг к другу.
Чуть успокоившись, они вернулись обратно. Ханна ласково притянула их к себе и взглядом указала на спящую Бет. Лицо ее было столь безмятежно, будто она и не болела вовсе. Она, как и всегда во сне, заложила руки за голову, и, не знай сестры, как страшно все могло обернуться еще мгновение назад, они могли бы подумать, что она просто заснула после трудного дня.
Еще ни разу в жизни рассвет не казался Джо и Мег столь прекрасным. Заря побеждала долгие часы тьмы, и девочки думали о Бет и о томительных днях ее болезни, длившихся как муки ада.
– Ты слышишь? – резко вскочив со стула, спросила Джо.
У входной двери раздался звонок, и тут же восторженный возглас Ханны возвестил девочкам, что миссис Марч наконец вернулась домой. А потом они услышали громкий шепот Лори:
– Мег, Джо! Где вы там? Ваша мама приехала!
Глава XIX
Эми составляет завещание
Пока в доме происходили все эти события, Эми томилась в плену у тетушки Марч. Тут надо заметить, что тетушка, будучи от природы женщиной доброй и даже чувствительной, относилась к той чрезвычайно странной породе людей, которые считают стыдным выражать кому бы то ни было свою привязанность и умудряются делать все, чтобы жизнь самых близких им людей становилась совершенно невыносимой. Она души не чаяла в племянницах, но ни одна из девочек ни разу не слышала от нее доброго слова. Эми тетушке нравилась больше всех. Однако, оценив в глубине души покладистость и вежливость младшей из сестер Марч, тетушка, словно нарочно, старалась доставить ей как можно больше неприятных минут.
Бедная Эми! Только теперь она поняла, с какой нежностью относились к ней домашние. Отныне она с самого утра не знала покоя. После завтрака ее заставляли зубрить уроки. Потом она мыла чашки, чистила старинные ложки, большой серебряный чайник и стаканы, и тетушка не успокаивалась, пока серебро не начинало блестеть как зеркало. После этого она заставляла Эми вытирать пыль в гостиной. Мучительнейшая процедура! Мебель, словно нарочно, состояла из одних изгибов и узоров, которые впитывали в себя пыль, и тетушка никогда не бывала довольна результатами уборки. После пыли в ведение Эми поступали собака и попугай. Попугая требовалось накормить, а собаку вычесать. Но и на этом мучения юной узницы не кончались. Из-за сильной хромоты тетушка почти не вставала с кресла. Зато ей постоянно что-нибудь требовалось, и Эми не меньше ста раз бегала вверх и вниз по лестнице, относя какие-нибудь вещи или передавая прислуге распоряжения тетушки. Если добавить, что в промежутках добрая старушка умудрялась читать Эми длиннейшие нотации, легко себе представить, каково девочке было в ее доме.
Лишь один час в день Эми испытывала истинную радость. Этот час тетушка отводила племяннице на игры и развлечения, и она неизменно проводила его в обществе Лори. Лори ни разу не нарушил слова. Он сумел уговорить тетушку Марч отпускать с ним Эми на прогулки. Они катались, гуляли и вообще чудесно проводили время. Так продолжалось до обеда. Потом для Эми снова наступали черные времена. После обеда она должна была читать почтенной леди вслух; когда же та засыпала (обычно это происходило еще до того, как Эми успевала дочитать первую страницу), Эми приходилось терпеливо ждать ее пробуждения. Когда этот счастливый миг наконец наступал, из рабочей корзины извлекались вещи, которые требовалось подштопать или зашить. При одном виде этих вещей душа Эми исполнялась бурного протеста. Однако зная, что протесты ни к чему не приведут, она покорно бралась за дело. Вечерами тетушка развлекала Эми историями из своей молодости. Это были очень скучные истории, но в конечном итоге они даже приносили пользу. Не успевала Эми добраться до постели, как, убаюканная очередным случаем из жизни тетушки, тут же засыпала.
Почти все, что окружало Эми в этом доме, дышало откровенной враждебностью. Попугай невзлюбил ее сразу и не упускал случая нагадить ей. Он умудрялся вцепиться ей в волосы каждый раз, как она проходила мимо. Стоило Эми вычистить его клетку, как он опрокидывал блюдце с молоком и накрошенным хлебом, и Эми вновь приходилось чистить клетку. Не сложились у Эми отношения с тетушкиным мопсом. Это оказалась самая коварная собака на свете. Когда Эми ее вычесывала, она то и дело старалась укусить ее. Кроме того, мопс отличался сказочной прожорливостью и требовал пищу почти все время, когда не спал. Тетушкина кухарка казалась Эми самой сварливой женщиной на свете. О кучере она не могла составить ровно никакого представления: он был глух и попросту ничего не понимал, когда к нему обращались.
Зато с тетушкиной горничной, милой старушкой Эстер, Эми подружилась. Впоследствии Эми любила повторять, что не будь рядом Эстер и Лори, ей никогда бы не пережить этих страшных дней.
