Лори потом в лицах изображал ей, какое это было потешное зрелище. Эми шла на негнущихся ногах, а позади семенил попугай Полли, которого она взяла с собой наверх для компании, и, подражая каждому ее жесту, кричал:
– Ну и вырядилась! А ну, помолчи! Пошла вон, уродина! Ха-ха-ха! Поцелуй меня, дорогая!
Но это Лори рассказал позже, а тогда, подойдя к двери, постарался незаметно ретироваться, чтобы не смутить юную модницу. Немного погодя он вежливо постучался и получил милостивое соизволение войти.
– Садитесь, Лори. Я только уберу все эти вещи. А потом мне надо с вами посоветоваться. Это очень важно.
Эми все еще пребывала в своем великолепном одеянии. Попугай пытался было снова что-то крикнуть, но Эми решительно оттеснила его в угол, и он умолк.
– Эта птица меня с ума сведет, – посетовала Эми, разматывая розовый тюрбан. – Вчера, когда тетя спала, – вы же знаете, Лори, как я радуюсь, когда тетя спит днем, – он, как назло, принялся хлопать крыльями. Я заглянула в клетку. Там оказался паук. Я согнала его, и он побежал под книжный шкаф. Полли пошел за ним следом. Можете себе представить, он заглянул под книжный шкаф, подмигнул: «Пойдем, милый, погуляем». Я не выдержала и засмеялась. Тетя проснулась и отругала меня и попугая.
– А как паук? – спросил Лори. – Он пошел гулять с попугаем?
– Да. Он правда вышел. Только Полли его испугался. Он вскочил на спинку кресла и закричал: «Лови его! Лови его!» Пришлось мне опять прогонять паука.
– Все врет! – неожиданно вмешался в беседу попугай. – О Боже мой! – добавил он и с силой клюнул ботинок Лори.
– Попал бы ты ко мне, я бы тебя живо отучил дразниться, – сказал Лори и погрозил попугаю кулаком.
– Ты бы поберег свои пуговицы, милый, – весьма ловко нашелся попугай.
Но тут Эми наконец закрыла платяной шкаф и сказала:
– Я готова. – Она извлекла из кармана сложенную вчетверо бумагу и очень серьезно добавила: – Я хочу, чтобы вы внимательно прочитали это. Мне надо знать, правильно ли я все составила и насколько это соответствует закону. Я сочла своим долгом составить завещание. Жизнь, знаете ли, быстротечна, и я не хочу препираний над моей могилой.
Лори закусил губу и с завидным самообладанием прочитал вверенный ему документ. Он лишь чуть отвернулся в сторону от Эми. И это было единственное послабление, которое он себе позволил. О мере его сдержанности можно судить по тексту манускрипта.
«МОЯ ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВЕЩАНИЕ
Я, Эми Кертис Марч, в здравом уме и твердой памяти завещаю все свое состояние следующим лицам.
Моему отцу – все лучшие мои картины, наброски, географические карты и произведения искусства, включая рамки. Ему же завещаю сто долларов, пусть поступает с ними по своему усмотрению. Матери моей завещаю все свои платья, кроме голубого фартука с карманом. Свой портрет и медальон тоже пусть наследует дорогая мамочка.
Дорогой старшей сестре я отдаю бирюзовое колечко, если получу его сама, а также зеленую коробочку с голубком, кусок настоящего кружева, можно сделать из него воротник, и мой портрет на память о ее маленькой сестричке.
Джо я завещаю ту булавку, которую чинили сургучом, а также бронзовую чернильницу, она все равно потеряла от нее крышку. И гипсового кролика пусть возьмет, потому как мне очень жалко ее тетрадку, которую я сожгла.
Бет, если она проживет дольше меня, отдаю кукол, маленький столик, веер, полотняные воротнички и новые туфли, если у нее после болезни так похудеют ноги, что она сможет в них влезть. Прошу также передать ей свои сожаления за мой насмешки над ее больной куклой Джоанной.
Другу своему Теодору Лоренсу завещаю папку из папье-маше и глиняную лошадь, хотя он и говорит, что у этой лошади нет шеи. В ответ на проявленную ко мне доброту разрешаю ему также выбрать любую из моих картин, какая ему больше всего понравится. Пускай даже забирает лучший мой шедевр "Собор Парижской Богоматери".
Нашему благодетелю мистеру Лоренсу завещаю фиолетовый ящичек с зеркальной крышкой, он может класть туда свои карандаши и вспоминать об умершей девочке, благодарной за доброту к семье, в особенности к Бет.
Лучшей своей подруге Кэти Браун отдаю голубой фартук и кольцо из золотого бисера.
Ханне завещаю шляпную коробку, она давно у меня просит, и всю штопку, которую я сама не успею доделать, в надежде, что она посмотрит на нее и вспомнит меня.
Теперь, распорядившись самыми ценными вещами, которые составляют мое состояние, надеюсь, все останутся довольны и не повинят меня ничем в усопшем состоянии. Прощаю всех. Надеюсь, увидимся после Иерихонской трубы. Аминь.
К завещанию сему и последней воле прикладываюсь со своей подписью, а также печатью.
Ноября, тридцатого дня, 1861 года от Рождества Христова
Эми Кертис Марч.
Свидетели: Эстер Вальнор, Теодор Лоренс».
Имя и фамилию Лори Эми написала карандашом. Она потребовала, чтобы Лори обвел свою подпись чернилами и поставил печать.
– Хорошо, Эми, – согласился он, – но только объясните, кто вас надоумил написать это? Вам кто-нибудь сказал, что Бет раздает свои вещи?
– Нет, – ответила Эми и, положив перед Лори сургуч, красную ленту, свечу и чернильницу, рассказала, почему решилась составить завещание. – А что вы там говорили про Бет? – вдруг спросила она с тревогой.
– Раз уж я заговорил об этом… – вздохнул Лори. – Знаете, на днях ей было так плохо, что она решила подарить рояль Мег, вам – свою птицу, а Джо – любимую куклу Джоанну. Она очень сокрушалась, что больше у нее ничего нет. Поэтому она завещала нам всем по локону, а дедушке – свою любовь. Но она и не подумала составлять завещание.
Рассказывая об этом, Лори трудился не покладая рук. Он поставил подпись и, разогрев на свече сургуч, начал запечатывать завещание. И тут почувствовал, что на его склоненную голову упала слеза. Он поглядел вверх и встретился взглядом с Эми. В глазах у нее стояли слезы.
– Кажется, некоторые еще пишут в завещании постскриптум? – тихо проговорила она.
– Да, это называется дополнением.
– Дополните тогда к моему, что я хочу состричь все свои локоны и раздать друзьям.
Лори снова раскрыл завещание и, улыбаясь, исполнил пожелание Эми. «И откуда в ней столько самопожертвования?» – с удивлением думал он.
Потом Лори принялся изо всех сил развлекать девочку различными историями, а Эми поделилась с ним событиями последних дней; не забыла она рассказать и о том, как проводит время в маленькой комнате подле спальни.
Лори уже собирался домой, когда она с тревогой спросила:
– Что, Бет действительно серьезно больна?
– Боюсь, да, Эми. Но мы должны надеяться на лучшее. И вам совсем не надо плакать, милая.
С этими словами он ласково обнял ее за плечи.
