В какой-то момент дракон, громко шмыгая носом, спросил, нет ли у меня платка, и я, безуспешно порывшись в пустых карманах, вытащила Шарф и попросила его сделать бумажную салфетку. Разумеется, вместо этого Шарф превратился в прекрасный полотняный платок с красивой монограммой из трех переплетенных букв:
АРД
Несколько секунд я непонимающе разглядывала буквы, а потом до меня дошло. Алаган Дирен Раджарам. Залившись краской, я мысленно велела проказливому Шарфу немедленно спороть вышивку.
– Вот.
Я протянула дракону платок и не сразу поняла, почему Рен попытался перехватить мою руку.
Но Цзинсэлун ловко выхватил у меня платок и прижал его к своему мокрому лицу. Рен со вздохом уронил руку, и только тогда до меня дошло, что я натворила. Горькие рыдания Цзинсэлуна превратились в счастливое кудахтанье.
Он вытер слезы со своего смеющегося лица.
– Ты меня обманул! – возмущенно крикнула я.
Цзинсэлун назидательно потряс пальцем перед лицом Рена.
– Вот почему никогда не следует допускать женщин в зал для переговоров! – Он прыснул. – Была ваша волшебная тряпица, стала моя!
Рен холодно улыбнулся:
– Ты ведь даже не знаешь, что получил. Между прочим, эта ткань проклята. Я очень рад, что наконец-то избавился от нее. Видишь ли, проклятие переходит только на того, кто добровольно возьмет себе эту ткань, и нам удалось тебя провести.
– Врешь и блефуешь! – с хохотом объявил дракон, покосившись на Кишана. Тот грустно покачал головой.
– Если бы, дракон! – вздохнул Кишан. – Это ужасное проклятие, оно высасывает из мужчины все силы, пока тот не умирает. Надеюсь, на тебя оно подействует не так, как на нас.
– Что… о чем ты говоришь? – напрягся дракон.
– Это проклятие насылает любовь. К ней. – Рен кивнул на меня, и я чуть не поперхнулась.
Дракон впился в меня прищуренным взглядом, словно пытался по капле выжать правду из моего лица.
– Скажи, она ведь уже пыталась испытать на тебе свои уловки? – спросил Рен.
Дракон изменился в лице:
– Нет… То есть… не совсем.
Кишан махнул рукой:
– Она пыталась внушить тебе чувство вины? Пробудить желание стать лучше? Не стесняйся, с нами ты можешь быть откровенен, уж мы-то ее хорошо изучили! Она всегда так действует. Ты и опомниться не успеешь, как сделаешься таким, каким она хочет тебя видеть. Перестанешь быть тем драконом, которым был раньше.
– Так, минуточку! – в ярости прошипела я.
– Вот видишь? – покачал головой Рен. – Она не хочет, чтобы мы открыли тебе ее сущность. Любит действовать исподтишка. Если оставишь у себя Шарф, очень скоро станешь игрушкой в ее руках. Она заставит тебя отказаться от всего, что тебе дорого.
– Не заставит!
– Это ты нам говоришь? – пожал плечами Кишан. – Да она со всеми так поступает! Поначалу ты ничего не заметишь, будешь даже благодарить ее за заботу. Она внушит тебе, будто ты сам хочешь измениться, стать лучше, а потом заставит ходить на задних лапках и есть у нее с руки. Неужели ты еще ничего не чувствуешь? Прислушайся, ведь тебя уже что-то гложет изнутри, верно? Она уже пробралась тебе в печенки?
Рен пихнул Кишана локтем:
– Слушай, а ведь ты прав! Он уже попался на ее крючок. Смотри, как он сжимается под ее взглядом! Ты заметил, что с тех пор как они вернулись, он стал торговаться вдесятеро хуже? Постоянно уступал и делал ошибки. Нам надо было с самого начала оставить его с ней наедине.
– Верно, брат, – тяжело вздохнул Кишан. – Да, мы с тобой дали маху. Забыли, что она в два счета окрутит любого, будь он хоть трижды дракон. Ведь нас с тобой она высосала до капли, представляю, как она обрадовалась при виде свеженькой жертвы!
Дракон судорожно сглотнул, покосился на меня и неуверенно рассмеялся:
– Вы трое… Вам удалось провести меня, но я все равно вам не верю. Вы все выдумали от начала до конца!
– Да неужели?! – спросил Кишан, наклоняясь к нему. – А если я скажу тебе, что никогда и никого в жизни не любил так безумно, как ее? Что я сделаю все на свете, чтобы защитить ее и оставить при себе? Что я готов убить любого, кто захочет отнять ее у меня?
При этом красноречивом намеке на Рена я не выдержала и фыркнула. «Молодец, Кишан! Ловко, очень ловко!»
Кишан глянул мне в лицо и тут же отвел взгляд:
– Но я беспрекословно уйду с дороги, если пойму, что ты оказался тем, кого она хочет всем своим сердцем.
От этих слов улыбка сбежала с моего лица. Неужели он сказал это всерьез? Я переплела пальцы и стала выкручивать их, не зная, куда деваться после признания Кишана. Я знала, что он меня любит, но до сих пор даже не подозревала о подлинной силе его любви. Оказывается, он любил меня ничуть не меньше, чем Рен. «Нежели у меня хватит сердца дать ему от ворот поворот, как того хочет Рен? Нет! Я не могу причинить ему такую боль. Ведь мне с ним хорошо, он хороший, и я его люблю».
Пхет назвал Рена и Кишана двумя подушками в мире острых камней. «Значит, мне в любом случае будет куда преклонить голову!» – обрадовалась я, воодушевляясь своим решением. Кишан обернулся ко мне и подмигнул. Я криво улыбнулась в ответ и закусила губу. Мне пришло в голову, что я неправильно истолковала его намерения. Возможно, Кишан нарочно преувеличивал свои чувства, чтобы обмануть дракона. Но стоило мне взглянуть в его золотые глаза, как я поняла, что Кишан ничуть не преувеличивал. Он в самом деле любил меня именно так и не собирался уступать.
Дракон начал потеть. Он тоже понял, что Кишан говорит правду.
Все это время Рен сидел очень прямо, медленно потирая руки. Когда Кишан закончил, он бросил на него быстрый взгляд, потом слегка повернул голову, чтобы видеть мои глаза. Он улыбнулся и заговорил. Так тихо, что казалось, будто он обращается ко мне одной. Мы все, включая меня, невольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Вряд ли я смогу быть столь же великодушен. Я полюбил ее с первого взгляда, как только увидел. Из-за нее едва не умер под пытками. Я пройду полмира ради ее улыбки или для того, чтобы сделать ее счастливой. Когда она станет твоей, дракон, и оплетет нити своего Волшебного шарфа вокруг твоего сердца, я наверняка зачахну и умру, ибо я привязан к ней, как лоза, что оплетается вокруг дерева и питается его жизненными соками. Она навечно привязала меня к себе. Она – мой дом. Она – мой смысл жизни. Покорить и удержать ее сердце – это единственная цель моего существования.
Когда его последние слова растаяли в тишине, я почувствовала, что не могу дышать. В комнате сделалось тихо и торжественно, как в храме. Как будто здесь только что прозвучала клятва. Мы с Реном не могли отвести глаз друг от друга. На этот раз я даже не думала усомниться в искренности прозвучавших слов. Я знала всем сердцем, что это правда. Если Рен и умолчал о чем-то, то лишь о том, что та, которую он так беззаветно любил, не стоила его мизинца… что даже недолгое хранение сокровища его сердца едва не сломало ее… что она боялась не пережить, если он снова ее покинет…
