– Неужели ты не можешь хотя бы не дать ей покалечиться?! – рявкнул Рен.
– Кишан прекрасно заботится обо мне! – заорала на него я.
Кишан обнял меня, подул на вздувающуюся на голове шишку.
– Не позволяй ему выводить тебя из себя, Келлс. Он же нарочно тебя бесит.
– Может, вы трое продолжите эту интереснейшую дискуссию после того, как корабль выйдет из-под удара? – рассердился мистер Кадам. – Нилима, встань к штурвалу!
Рен схватил свой трезубец и бросился к трапу, ведущему на крышу рубки. Кишан с чакрой понесся на нос. Я пошла на корму.
Вскоре я услышала громкий крик Рена:
– Вижу! Это какая-то гигантская рыбина!
Перегнувшись через леер, я посмотрела на воду и охнула, увидев длиннющий хвост.
– Она плывет к тебе, Кишан!
Огромное тело с такой силой обрушилось на борт яхты, что она опасно накренилась. Когда судно снова выправилось, я бросилась к Кишану. Его чакра не могла пройти через воду, и я пульнула в чудище молнией, оно завертелось на месте, как ужаленное, и скрылось. Несколько жутких минут все было тихо, а потом исполинская гора выросла из воды прямо за спиной Рена.
Я невольно разинула рот. Это была не просто огромная рыба, а чудовищно огромная страшная рыба. Ее нижняя челюсть на несколько футов выступала вперед под верхней. Пасть распахнулась до небес. Из толстых серых губ-подушек торчали гигантские вампирские клыки, а злой желтый глаз с ненавистью смотрел на Рена. Два длинных плавника порхали в воздухе, как колибри, а от головы до хвоста через все тело тянулись широкие черные полоски. Внезапно чудовище щелкнуло пастью, как клещами.
– Рен! Сзади!
Он обернулся и несколько раз вонзил трезубец в брюхо рыбы. Черная кровь хлынула из отверстий. Рыбища дернулась и обрушилась в море, попутно задев тушей рубку. Рен, как перышко, перелетел через борт, кубарем прокатился по скользкому рыбьему боку и канул в бурлящую воду.
– Рен! Кишан, что ты стоишь? Помоги ему!
Кишан, не раздумывая, прыгнул за борт следом за Реном.
Я бросилась вниз, вопя на бегу:
– Какой в этом прок?!
Разъяренная рыба кружила перед яхтой, пытаясь слопать братьев, барахтавшихся во взбаламученной пене. Рен размахивал трезубцем, но из такого положения ему было трудно попасть в цель. К счастью, выпяченная вперед нижняя челюсть мешала рыбе сцапать мелкую дичь, поэтому после нескольких неудачных попыток, она принялась в бешенстве таранить корабль. Я схватила Шарф и подбежала ближе. Оказалось, что положение братьев было опаснее, чем я думала, – теперь рыба пыталась расплющить их о борт яхты.
– Хочешь приготовить блинчики из индийских принцев? – пробормотала я себе под нос. – Нет, голубушка, я тебе не позволю!
Я выпустила в рыбу очередь самых сильных разрядов, какие только смогла скопить в руке, и с удовлетворением увидела дымящиеся дырки в ее туше. Рыба свирепо заметалась в воде, пытаясь увернуться от моих выстрелов. Не переставая палить, я попросила Шарф спустить с леера веревочную лестницу, чтобы братья могли подняться на борт. После этого мне оставалось только удерживать рыбу на почтительном расстоянии, пока Рен и Кишан не окажутся в безопасности.
Когда оба, мокрые и обессиленные, выбрались на палубу, я крикнула Нилиме:
– Поплыли отсюда!
Я продолжала пускать в рыбу разряд за разрядом до тех пор, пока ей не надоело нас преследовать, а мы не удалились на приличное расстояние. Убедившись, что опасность миновала, я смерила обоих братьев испепеляющим взглядом и гневно прошествовала в рубку.
Влетев внутрь, я громко объявила:
– Итак, теория препятствий блестяще подтвердилась. Что и следовало ожидать. Значит, нужно проложить верный курс между препятствиями. Передайте обоим братьям, что они полные кретины, с чем я их поздравляю и прошу оставить меня в покое, хотя бы на какое-то время!
Нилима и мистер Кадам не сказали мне ни слова. Кипя от возмущения, я покинула рубку и направилась в свою каюту. Заперев дверь, я наполнила джакузи, решив как следует отмокнуть. Отмокая, я терзалась чувством вины из-за этого проклятого поцелуя. «Получается, что если я хочу остаться верной Кишану, мне придется приложить гораздо больше усилий. И прежде всего я не должна оставаться с Реном наедине. Похоже, у меня не хватает воли противостоять ему… Он слишком… слишком… убедительный». Не знаю, как так получилось, что я забыла о самобичевании и промечтала о Рене, пока вода не остыла. Из этого состояния меня вывел рокот двигателя. Мы снова пустились в путь, а значит, приближались к логову зеленого дракона. Я вздохнула, открыла глаза и вышла из ванны.
Одевшись, я вернулась в рубку. Там все было тихо. Солнце садилось, Рена и Кишана не было видно. Нилима в полном одиночестве стояла у штурвала, четко следуя указаниям мистера Кадама. Взяв одеяло, я свернулась калачиком в кресле рядом. Время от времени Нилима поглядывала на меня, но я глубоко ушла в свои мысли.
– Думаешь, что теперь делать, да?
Я вздохнула:
– Ну да. Не знаю, как заставить Рена понять, что он теперь лишний.
– Вот как? – Нилима странно взглянула на меня. – Ты уверена, что вопрос стоит именно так? Мне казалось, ты думаешь о том, кто из них сделает тебя счастливой.
– Нет! Об этом я вообще не думаю!
– Ну да, ну да. Значит, ты твердо решила остаться с Кишаном?
– Я дала ему слово.
– Разве ты не давала такого же слова Рену?
Я поморщилась:
– Давала. Но это было давно.
– Видимо, для него не так давно, – сказала Нилима, глядя в черноту за стеклом.
– Видимо. – Я со вздохом уставилась на свои руки, скрещенные на коленях. – И что, по-твоему, мне теперь делать?
Нилима очаровательно потянулась, потом снова приняла то же положение.
– Ты ведь ведешь дневник, да?
– Да.
– Тогда я бы посоветовала тебе описать обоих. Перечислить их сильные и слабые стороны. Написать, что тебе в них особенно нравится. Отметить, что бы хотелось изменить. Это поможет тебе разобраться в своих чувствах.
Следующие несколько дней я честно пыталась записать все свои мысли об обоих братьях, но почему-то все время выходило так, что о Рене я могла писать без конца, как плохое, так и хорошее, а о Кишане получилось только хорошее, зато совсем мало. Решив, что я недостаточно стараюсь, я стала проводить с ним больше времени. Я задавала ему тысячи самых разных вопросов, а потом старательно записывала его ответы в дневник.
Помимо этого я несколько раз целовала его (в исследовательских целях), пытаясь объективно оценить свою реакцию. Кишан, по-моему, принимал мой интерес, не говоря уже о поцелуях, за чистую монету. Иными словами, целовались мы часто, но ни разу ни один из этих поцелуев не вызвал у меня ничего похожего на то, что я испытывала с Реном. Вопреки всем моим стараниям, я скоро убедилась, что не могу повторить даже ощущения нашего первого поцелуя, случившегося той ночью, когда к Рену вернулись воспоминания. В результате у меня стали закрадываться подозрения, что, как ни странно, Кишан к этим ощущениям не имел никакого отношения.
