– Из какого он Дома?
– Не скажу. Хватит нам дуэлей. И он не виноват в том, что у тебя мозги сикось-накось полтора года уже.
– Да я и не собирался, просто хотел…
– Знаю я, чего ты можешь хотеть. Я не хочу, чтобы ты на плаху попал. Понял? Не хочу! – Слова Коэла падали зло и метко, словно удары шпаги. – Ты – мой друг. Я не хочу тебя терять. Поэтому слушай внимательно. Реналла вот уже больше года замужем. Может, уже ребенка ждет, я не знаю подробностей. Ее муж молод, не чета нам, старикам, хорош собой. Его ценил герцог Лазаль, думаю, и пран Гворр не отпустит из гвардии…
– Ах, из гвардии?
– Ланс! Не вздумай выяснять отношения! Дай им жить. Ладно, я готов признать, что ты влюбился. Седина в бороду – бес в ребро. Перетерпи. Отвлекись. Придумай что-нибудь, ты же гениальный менестрель. Лучший в двенадцати державах!
– Я пытался отвлечься. Я пытался что-нибудь придумать. Ничего не вышло… Вина больше не осталось?
– Не осталось! И вообще, тебе хватит на сегодня. Не хватало, чтобы тебя арестовали за пьяный дебош, а потом опознали в караулке городской стражи. Проследишь за ним, Регнар.
– Я, конечно, попытаюсь… – нерешительно протянул маг-музыкант.
– Не попытаешься, а проследишь, чтобы он лег в постель живым и здоровым. И по возможности трезвым. Ясно?
– Ясно.
– Эй, друзья, – покачал головой альт Грегор. – Я, по-вашему, несмышленыш или совсем бесправный?
– Ты не бесправный, – нацелил на него указательный палец Коэл. – Ты безумный. Понимаю, что от благородного чувства, от любви, но нам от этого не легче. Переночуешь… Лучше всего у Регнара в гостинице. Тебе же не привыкать на полу спать?
– Ничего. Я выносливый.
– Вот и хорошо. А завтра убирайся прочь из Аркайла. И как можно дальше. Сражайся. Пусти с кевинальцами кровь Трагере. Режь с трагерцами кевинальцев. Наймись в Унсалу – ходят слухи, что войны с Браккарой им не избежать. Думаю, браккарцев тебе будет убивать особенно приятно. Война, веселье, маркитантки! Тебе должно понравиться. Раньше ведь нравилось…
– Ты прав, друг, – кивнул альт Грегор. – Я уеду. Уеду далеко. Но вначале я должен ее увидеть. Иначе для чего я отпрашивался у Жерона?
– Наша песня хороша, начинай с начала! – звучно стукнул кулаком о ладонь альт Террил. – Чего ты хочешь? Не может быть, чтобы такой старый дуралей, как ты, просто хотел увидеть девушку. Увидеть и успокоиться. Ты хочешь говорить с ней? Добиться взаимности?
– Об этом я даже не мечтаю. Хотя…
– Ну вот! Я так и знал. Кто тебе дал право лезть в жизнь Реналлы, ее мужа, их родителей, их Домов?
– Не знаю… Я надеялся…
– На взаимность?
– Ну да.
– Я так и знал! Какое самомнение! Регнар, музыканты все такие?
Маг пожал плечами.
– Но она говорила со мной, – возразил Ланс. – Просила меня не умирать. Сказала, что не только музыка…
– Ах, не только музыка?! Ах, он расчувствовался, решив, что седая борода еще может нравиться юным красавицам?! – Коэл сжал кулаки. – Самовлюбленный болван! Ты знаешь, что это я просил ее прийти к тебе в ту ночь и уговорить, чтобы один заносчивый, самолюбивый, безмозглый менестрель согласился на дуэль до первой крови.
Альт Террил развернулся и с размаха ударил кулаком в стену. Задрожали миски и чашки, составленные на полке.
Ланс вопреки ожиданиям напрягшегося Регнара не вскочил, не схватился за шпагу, не бросился на Коэла с голыми руками. Он сидел, выпрямив спину, будто проглотил кол, и невидящим взором буравил догорающие угли очага. Только желваки ходили на щеках и раздувались ноздри.
– Прости, друг, я не хотел этого говорить. – Коэл прижался лбом к стене. – Я не должен был этого говорить. Пойми, я хотел, чтобы ссора с сыном посланника окончилась мирно, я не хотел опалы для тебя и заочного смертного приговора.
– Я приговорен в трех державах из двенадцати, – бесцветным голосом произнес Ланс. – Державой больше, державой меньше… Какое это имеет значение?
Он поднялся, перекинул через руку плащ.
– Я ухожу. Регнар, ты со мной?
Маг-музыкант посмотрел на Коэла, но тот продолжал стоять лицом к стене.
– Да. Идем, Ланс.
Уже за порогом кухни он услышал едва слышные слова альт Террила:
– Прости меня, друг.
Мороз на улице усилился, но снег прекратился, ветер разогнал тучи, и в бархатно-черном небе проглянули сверкающие звезды. Опытным взглядом альт Грегор нашел голубоватую и яркую Северную Королеву.
«Благодарю Вседержителя, даровавшего мне эту удачу в конце жизненного пути, – вспомнил он собственный шепот. – Вы – чудо, вы – звезда, которая будет направлять меня весь отведенный мне остаток дней, как ведет морехода сияющая Северная Королева».
И нежный девичий голосок:
«Живите. Я не приказываю, я прошу вас, умоляю…»
Она не могла лгать, не могла притворяться. Чистое и непорочное дитя не могло осквернить уста ложью. Просто что-то изменилось с того времени в ее душе… Жаль, что его измученное сердце менестреля не способно меняться так быстро.
– Слушай, Регнар, – с горечью обратился он к другу, скрипящему снегом рядом. – Вот скажи мне, почему вы пытаетесь разбираться с моей жизнью за меня? Почему вы считаете, что лучше, чем я, знаете, чего я хочу, что мне надо?
– Мы же хотели как лучше, Ланс, – виновато произнес маг-музыкант. – Ты дорог нам. Мы боялись и боимся потерять друга.
– То есть вы боитесь, что мне отрубят голову по приказу герцога Аркайлского или посадят на кол с благословения княгини Айа-Багаана. А того, что можете попросту потерять нашу дружбу, вы не боитесь?
Регнар молчал. Шагал, понурив голову.
– Ну, скажи мне, – продолжал возмущаться Ланс. – Скажи, почему я не указываю вам, как жить, ни тебе, ни Коэлу? Почему я молчал, когда он женился на этой сушеной вобле Жермине из Дома Лазоревого Медведя? Я знал, что она выжмет его досуха, как прачка исподнее белье. Но нет же! Коэл сказал, что он любит ее, и я опрокидывал кубок за кубком на его свадьбе, выкрикивая здравицы. А после терпел ее косые взгляды и улыбался, осыпал Жермину комплиментами, зная, как она пилит Коэла за дружбу со мной – неудачником, мотом, пьяницей, бретером… Но я всегда уважал его выбор. Как уважал бы и твой.
– Ланс, но мы ведь…
– Хотели как лучше. Я это уже слышал. Но не взяли на себя труд подумать о моем мнении, о моих чувствах. Вы дергали меня за ниточки… Такие ниточки есть у каждого человека. У кого-то жадность, у кого-то страх, у кого-то вожделение. А у меня-то были есть и будут всего две – гордость и любовь. И вы, друзья мои, прекрасно изучили, за какую из них и с какой силой надо потянуть, чтобы я заплясал под вашу дудку. Вы дали мне надежду. Надежду и мечту, которая полтора года согревала мое сердце и в то же время кромсала его на куски, как кривой кинжал кочевника из Райхема. Вы думали, я позабуду ее? Позабуду Реналлу из Дома Желтой Луны? Да как я могу забыть эти глаза, похожие на сияющие смарагды в тиаре Вседержителя? Конечно, я уеду. Если она счастлива с мужем, если ей хорошо живется без меня, я не стану нарушать ее покой. Кто я такой, чтобы ломать чужое счастье, пытаясь сберечь свое?
