Однако, – продолжал он, поднимая руку и не давая Полу себя перебить, – эта точка зрения представляется мне ничем не обоснованной. Где следы попытки изнасилования? Я не нашел упоминания о них в отчете. В любом случае, судя по словам инспектора Хоффорда, это приведет к многочисленным осложнениям.
– В общем, да, – согласился последний. – Хуже всего то, что она, по-видимому, нездешняя, и если мы начнем разбираться, что делала иностранка в Шропширском лесу без одежды, или займемся установлением личности, мы тут же увязнем в объяснениях с иммиграционными службами, министерством иностранных дел, и еще Бог знает, с кем.
– Вы проверяли в службе пропавших без вести?
– Это еще одна причина, из-за которой я здесь. Хотелось бы иметь ее фотографию.
– Хорошо. Завтра ее повезут в Бликхем делать рентген. У них есть договор с фотографом, я, наверно, смогу это организовать.
– Был бы весьма признателен, – сказал Хоффорд, вставая. – Думаю, это все, что мы можем на сегодня сделать, доктор Холинхед, – добавил он.
– Минутку, – остановил его Холинхед и перевел взгляд на Пола. – Доктор Элсоп разделяет ваше мнение, что эта девушка фактически здорова?
– Я не утверждал, что она здорова, – огрызнулся Пол, – но все время учебы мне вдалбливали в голову, что нельзя записывать в психическое расстройство нестандартное поведение или физические затруднения.
– А какие: гм: физические затруднения у этой девушки?
– Старщая сестра сообщила вам об утренней ссоре. Но, по-видимому, не сочла нужным упомянуть, что она пытается учиться английскому у сестер и пациентов.
– Серьезно? – оживился Хоффорд. – Это утешает. Конечно, вы не научите ее языку за один день, но если постараться, мы скоро узнаем, что она сама думает об этой истории. Кстати, только сейчас пришло в голову! Вы не выяснили, на каком языке она разговаривает?
– Если у меня будет сегодня время, – Пол выразительно посмотрел на Холинхеда, – я попробую записать ее речь на пленку и пошлю вмесье с образцами письма на филологический факультет университета. Кто-нибудь наверняка узнает.
– Что узнает? – откликнулся Холинхед. – А если она сама выдумала этот язык?
Пол с трудом удержал себя в руках.
– Как счтает мой друг, преподаватель лингвистики, выдумать целиком новый язык практически невозможно. Что-нибудь всегда останется от родного – структура предложений или корни слов. Если выяснится, что она говорит на исскуственной форме какого-нибудь языка, это и будет доказательством ее умственного расстройства.
«Так-то. Это ты упустил.»
Холинхед бросил на него подозрительный взгляд – а не дуришь ли ты меня?
Но голос его звучал благодушно, словно это он подал Полу идею.
«Завтра ты будешь искренне убежден, что додумался первым.» – Если это все, инспектор: – произнес главный врач.
– Да, благодарю вас, сэр.
«Если я когда-нибудь научусь разбираться в больничной политике, я себя возненавижу.» Пол повалился в кресло, снял телефонную трубку и набрал номер.
– Склад, – ответил голос.
– Это доктор Фидлер. У нас есть магнитофон?
– Да, сэр. Но он сейчас у доктора Радж. Она подбирает музыку для субботних танцев.
– Понятно. Но она уехала с доктором Рошманом в Бликхем. Вам не трудно будет прислать магнитофон мне?
«Суббота? Проклятье, это завтра. Как раз на мое дежурство. Жалкая пародия на праздник. Жест в сторону нормальной жизни.» Он снова набрал номер, на этот раз – палаты Арчин, и попросил привести ее через десять минут к нему в кабинет.
За это время он наскоро приготовился к завтрашнему заседанию управленческого комитета. Это был полуаморфный орган, включавший в себя старший и младший медицинский персонал, администрацию и представителей попечительского совета, надзирающего сразу за несколькими больницами. Если Холинхед когда-нибудь уйдет на пенсию, в работе комитета, возможно и появится какой-то смысл, может даже у Чента будет шанс получить современное и компетентное управление. Пока же Холинхед, как и большинство главных врачей в округе, предпочитал не выпускать власть из своих рук, несмотря на все дифирамбы, которые он пел современным методам руководства.
«Клянусь, он устраивает эти субботние заседания только для того, чтобы держать их всех на коротком поводке. Иначе кто-нибудь вырвется.» Затем дверь открылась: принесли магнитофон, но без ленты, потому что ту, на которую Натали записывала музыку для танцев, сняли, и пришлось посылать еше и за лентой, а потом привели Арчин, и целая кипа работы оказалась отложенной на вечер.
«Я так никогда не добирусь до диплома: Да уж, придется сидеть завтра всю ночь впихивая в голову учебник и выуживая оттуда бой этих проклятых часов.» Он с трудом улыбнулся и жестом показал Арчин в сторону кресла.
– Спасибо, сестра, вы можете идти, – сказал Пол девушке, которая привела Арчин.
И когда дверь закрылась, добавил с горечью, зная точно, что вопрос останется без ответа: – Как же мне узнать, Господи, сумасшедшая ты или нет?
15
Она нерешительно улыбнулась и проговорила:
– П'ол!
Он улыбнулся в ответ.
«В чем-то изменилась, пока я ее не видел. Похорошела, несмотря на уродское платье. Да и не такое уж уродское. Где-то раздобыла пояс.
Экономка будет недовольна. Вдруг она задушится или повесится в туалете: Пожалуй, лучше начать с письма.» Открыв блокнот, он изобразил над ним пантомиму с шариковой ручкой. В ответ она сделала странное и быстрое движение головой, которое, поскольку оно отличалось от ее недавнего квази-балканского отрицания, очевидно, означало «да».
Взяв ручку, она принялась не столько писать, сколько рисовать какие-то символы.
Пол собирался понаблюдать за движениями руки, но взгляд застрял по дороге, и он вдруг обнаружил, что вниматнльно изучает ее лицо. У Арчин оказалась забавная детская привычка сосредоточенно просовывать сквозь зубы кончик языка.
Она развернула к нему бумагу, и он не сразу понял, что там написано ЖЕНСКАR ПАVАТА.
«Неплохо для человека, который предположительно не знает алфавита.
Указывает на хорошую зрительную память. Только это не то, что я хотел.» Он взял блокнот, перегнул страницу и попытался изобразить те остроконечные значки, которые она рисовала в первый вечер. Поначалу она растерялась, но через несколько секунд звонко рассмеялась и схватилась за ручку.
На этот раз она действовала быстрее. В результате на листе появилась квадратная таблица из двадцати пяти символов. Подвинув стул так, чтобы сидеть с той же стороны стола, что и Пол, она принялась указывать ручкой на каждый значок.
– Бех, – назвала она первый, – вех, пех, фех, уех. – Ручка дошла до конца ряда.
