Как раз перед обедом приехал Улноф, сын Годвина, в сопровождении нескольких своих слуг. Элфрик наблюдал за его приездом из окна галереи и, вдруг расхохотавшись, подозвал Эдгара:
— Вот так явление! Видал ли ты когда-нибудь подобную милашку? Кто это? Как только тебе могут нравиться эти норманны!
Эдгар выглянул в окно. В это время Улноф спрыгнул с коня на землю и стряхивал несуществующую грязь со своего длинного красного плаща.
— Это вовсе не норманн, — с мрачноватым удовлетворением ответил Эдгар. — Это не кто иной, как Улноф, сын Годвина, друг мой. Давай спустимся и поприветствуем его.
— Улноф? Вот этот попугай? — в изумлении воскликнул Элфрик. Он пошёл вниз за Эдгаром, не в силах подобрать слов, чтобы выразить своё глубочайшее отвращение.
В тот момент, когда они миновали последние ступени винтовой лестницы, Улноф вошёл через парадный вход. Элфрик заметил, что его пурпурно-красный плащ оторочен зелёным кантом и на одном плече схвачен золотой брошью с изумрудами. Из-под плаща была видна длинная туника жёлтого цвета, украшенная орнаментом из зелёных пятилистников на белом фоне. От Улнофа сильно пахло мускусом, и, кроме всего прочего, его руки украшало множество колец и браслетов. В знак приветствия он поднял свою белую ухоженную руку и на нормандском языке сказал:
— Я примчался, как только узнал. Итак, Гарольда захватили в плен.
— Улноф, осталось ли в твоей памяти хоть малейшее воспоминание об Элфрике Эдриксоне? — безразличным тоном спросил Эдгар и подтолкнул Элфрика немного вперёд.
Улноф протянул ему руку и произнёс несколько приветственных фраз. На саксонском он говорил как иностранец, и было совершенно очевидно, что ему неинтересно с земляками. Скоро он нашёл повод, чтобы покинуть их, и пошёл вверх по лестнице на галерею, поигрывая лёгким кнутом и напевая вполголоса какую-то песенку.
После полудня и Улноф и Хакон отправились в О. Хакон ехал вместе с Эдгаром и Элфриком, а Улноф не пожелал присоединиться к ним и гарцевал на лошади впереди, рядом со своими нормандскими друзьями. К огромному неудовольствию Эдгара, было решено переночевать в Аркесе, однако на следующий день им удалось довольно быстро добраться до О.
Роберта О предупредили о том, что герцог и его свита приближаются, и он вышел встретить их и сообщить о том, что пленники из Понтье скоро будут в городе.
— Мы отправимся им навстречу, — заявил герцог. — Он везёт всех своих пленников, как я и требовал?
— Да, насколько я знаю, — ответил граф Роберт. — Час назад прибыл оруженосец с посланием, в котором говорилось, что он повинуется твоему приказу. Он лично сопровождает ярла Гарольда. Мне сказали, что они хорошо поладили и едут бок о бок, как старые друзья на охоте.
Это оказалось правдой. Не прошло и часа с того момента, как герцог со своей свитой выехал из города, а уже показалась конная группа, возглавляемая двумя всадниками, которые ехали рядом и явно испытывали друг к другу самые тёплые чувства. Расстояние между кавалькадами уменьшалось, Эдгар, привстав в стременах, вглядывался вдаль, пытаясь разглядеть Гарольда. Рауль услышал, как он сказал:
— Он всё такой же. Ни капельки не изменился!
Вся свита герцога, за исключением его самого, спешилась и расположилась на дороге. Граф Гюи и его друг пришпорили коней и, поднимая клубы пыли, помчались навстречу приближающейся группе всадников. Сквозь пыль Рауль увидел ярла Гарольда, огромного человека, гордо и уверенно восседавшего на своём коне. За его спиной развевался плащ такого же небесно-голубого цвета, что и его бесстрашные глаза. Светло-золотистые волосы немного растрепались, чего нельзя было сказать о кудрявой, аккуратно подстриженной бороде. Но главное, что заставляло людей заворожённо смотреть на него, было то, что во всём его облике чувствовалась мужская сила, а с губ никогда не сходила улыбка.
Он подъехал на лошади к герцогу и, поклонившись, сказал:
— Приветствую тебя, герцог Нормандии!
У него был приятный чистый голос, и говорил он на нормандском почти без акцента.
Герцог спокойно сидел, поставив руку на бедро. Он внимательно смотрел на ярла Гарольда и, казалось, своим взглядом хотел поглотить его. Наконец герцог двинул коня вперёд так, что он почти соприкасался с конём сакса.
— Приветствую тебя, Гарольд, сын Годвина, — сказал он. Убрав руку с бедра, он протянул её Гарольду.
Гарольд ответил крепким рукопожатием. Несколько мгновений они сжимали друг другу руки. Те, кто смотрел со стороны, могли видеть, как напряглись мускулы на руках этих могущественных людей и как сияли на солнце их золотые браслеты. Голубые глаза не отрываясь смотрели в серые. Гилберт де Офей неожиданно прошептал на ухо Раулю:
— Вот наконец и встретились эти два великих человека. Какой он светлый! И какой тёмный наш герцог!
— Гарольд благодарит Нормандию за помощь, — сказал сакс и, повернувшись к графу Понтье, который стоял немного поодаль, улыбнулся и добавил: — Гюи полностью возместил мне все мои убытки. Я бы просил отнестись к нему с присущей вам добротой, лорд герцог.
— Твой ярл очень щедр, Эдгар, — проговорил Гилберт. — Я бы скорее попросил отнестись к нему по справедливости.
— Ярл Гарольд так не поступает, — с гордостью ответил Эдгар.
Вильгельм смотрел на графа Гюи. Граф подъехал поближе.
— Сеньор, я повиновался вашему приказу, — сказал он с достоинством.
Вильгельм улыбнулся.
— Проси у меня выкуп, какой пожелаешь. Я заплачу, — сказал он.
Гюи покраснел от неожиданности и пробормотал какие-то слова благодарности.
— А вот так, мой сакс, — с ликованием в голосе прошептал Гилберт, — поступает герцог Вильгельм.
— Поедем вместе с нами в О, граф, там мы договоримся об условиях, — сказал Вильгельм. — Ярл Гарольд, здесь со мной трое ваших людей, я думаю, вы будете рады встретиться с ними.
Он жестом подозвал саксов из своей свиты, а Гарольд соскочил с лошади и пошёл им навстречу.
— Улноф! — воскликнул он и шагнул навстречу младшему брату, раскинув руки для объятия. Он обхватил элегантного Улнофа за плечи и, немного отстранив его от себя, посмотрел ему в лицо светящимися от радости глазами. — Ты стал настоящим мужчиной! — воскликнул он. — Как, это ты, Хакон? Мой маленький племянник, ты превратился в великана, того и гляди меня обгонишь!
Он обнял его и тут только увидел позади всех Эдгара, который опустился перед своим ярлом на колени. Гарольд оставил и Улнофа и Хакона и, подойдя к Эдгару, поднял его с колен. И тут его лицо изменилось, взгляд стал необычайно тёплым, а в голосе зазвучали неожиданно нежные нотки, и он превратился в такого человека, которого просто нельзя было не любить.
— А вот тот, кто почти совсем не изменился, — Эдгар, друг мой, благодарю Бога за то, что ты всё такой же!
— Вы тоже, мой господин, — ответил Эдгар дрожащим голосом.
