— Он бы наверняка подумал, что я действительно так считаю.
— Да как же может быть иначе?
— Так ведь я абсолютно искренен, — сонным голосом ответил Рауль и закрыл глаза.
Эдгара сильно взволновало такое заявление, и он постарался объяснить Раулю, как глупо быть таким щепетильным. Ему, однако, показалось, что его слова не возымели должного воздействия на Рауля, потому что через двадцать минут он приоткрыл свои серые заспанные глаза и, зевая, спросил Эдгара:
— Привет, ты всё ещё здесь?
После этого оскорблённый Эдгар гордо поднялся и удалился к себе.
Однако его вера в Рауля была снова восстановлена. Герцог повёл своё войско на Динан и штурмом взял город. Эдгар, оказываясь в центре сражения, видел, что Рауль всегда сражается в первых рядах и его явно не смущает кровопролитие. Они бились бок о бок, прокладывая себе путь через бреши в стене, и вдруг Рауль поскользнулся на камне, упал, оказавшись на миг беззащитным, но над ним взметнулся топор сакса, и Эдгар прокричал по-нормандски: «Прочь! прочь!» — и какой-то бретонец упал на Рауля, забрызгав кровью его длинную кольчугу. Рауль сбросил с себя всё ещё содрогающееся в конвульсиях тело и встал.
— Что-нибудь болит? — прокричал Эдгар, перекрывая шум сражения.
Рауль отрицательно покачал головой. Только когда осада была завершена и нормандское войско вошло в город, они снова вспомнили об этом случае. В пылу сражения они потеряли друг друга и встретились лишь через несколько часов на рыночной площади. Рауль руководил работой отряда воинов, перед которым стояла задача затушить пожар в городе. Было уже темно, когда Эдгар увидел его стоящим перед горящим домом. В свете огненных отблесков Эдгар сумел разглядеть пятна грязи и пота на его одежде, но он был цел и невредим.
Эдгар подождал, пока Рауль отдаст приказание одному из своих людей, а потом положил ему руку на плечо.
— Я всюду тебя искал, — сказал он и с показным безразличием добавил: — Я уже начал было думать, что тебя убили.
— Вряд ли кто-нибудь мог сказать тебе, где я, — ответил Рауль. — Эй, ты там, отойди от стены!
Маленький босой мальчишка в опалённой одежде бежал по мостовой, отчаянно зовя свою маму. Рауль поймал его и передал в руки Эдгару.
— Подержи этого малыша! — приказал он. — А то так он может и погибнуть. Этот дом обречён.
Эдгар одной рукой подхватил испуганного мальчугана и спросил, что ему теперь с ним делать. Но Рауль уже ушёл на другую сторону базарной площади, чтобы руководить тушением дома, который ещё не был целиком охвачен огнём. Языки пламени только начали лизать его стены. Эдгар оставался на месте, тщетно пытаясь успокоить вертлявого мальчишку. К его большой радости, душераздирающие крики ребёнка скоро возымели своё действие. Прибежала испуганная мать, она выхватила мальчика из его рук и, прижимая сына к груди, обрушила на Эдгара целый поток слов. Она говорила на языке бретонцев, и поэтому он не мог понять значения слов, но смысл сказанного был очевиден, такая ненависть отражалась на её лице, столько злости было в её голосе. Он попытался объяснить ей, что не причинил мальчику вреда, но женщина так же плохо понимала его, как и он её, и поэтому она угрожающе пошла ему навстречу с таким видом, будто собиралась выцарапать ему глаза. Он поспешно спрятался за обгоревшей стеной, а она, прокричав что-то ему вслед, удалилась; как раз в этот момент вернулся Рауль и, поняв, в чём дело, весь затрясся от смеха:
— О, бесстрашный герой! Смелый сакс! Выходи, враг скрылся.
Эдгар вышел из-за руин, стыдливо улыбаясь:
— Ну что я мог сделать? Не женщина, а настоящий дьявол в юбке. Да чтоб ты сдох, это ведь ты подсунул мне этого мальчугана.
Рауль начал вытирать грязь и пот с лица и шеи. Перестав смеяться, он наблюдал за тем, как его люди таскают бадьи с водой.
— Это адская работа. А ведь тебе это нравится! заметил Эдгар.
— Ты, кажется, спас мне сегодня жизнь, там, у стены.
— Когда? — спросил Эдгар, хмуря брови.
— Когда я поскользнулся на камне.
— А, тогда! — Эдгар немного подумал и согласился: — Да, я думаю, что спас.
Его глаза засияли от возбуждения.
— Это был хороший удар, редко, когда удаётся попасть прямо по шее. Я не растерял своё мастерство за все эти годы, проведённые в плену.
— Спасибо тебе, — сказал Рауль. — Слава святым, сегодняшний день — завершающий в этой войне. Конан лично принёс Вильгельму ключи от города.
— Да, — с сожалением в голосе ответил Эдгар. — Я собираюсь ужинать. Пойдёшь со мной?
— С удовольствием, но только после того, как будет потушен последний горящий дом. Где герцог?
— Во дворце с графом и де Гурнеем. Конан пытается сделать хорошую мину при плохой игре и сегодня вечером будет ужинать за столом герцога, так сказал Фиц-Осберн. Если бы я был на месте Вильгельма, я бы заковал его в цепи. — Он было пошёл прочь, но, не сделав и трёх шагов, остановился и через плечо добавил: — Герцог посвящает ярла Гарольда в рыцари. — Не дожидаясь ответа Рауля, он быстрым размашистым шагом пошёл через рыночную площадь.
Рауль посмотрел ему вслед.
«А ты бы хотел, чтобы ярл Гарольд отказался», — подумал он и вернулся к своей работе.
На следующий день утром проводили церемонию посвящения в рыцари.
Ярл стоял перед Вильгельмом без оружия, а тот в шлеме и с мечом на драгоценной перевязи, положив свою руку на правую руку Гарольда, произносил привычные слова.
После того как Конан вторично принёс клятву верности Нормандии, герцог незамедлительно решил вернуться в Руан и покинул Бретань, перейдя границу в Овранше. Он и ярл Гарольд ехали бок о бок, как самые закадычные друзья, они спали в одной палатке, ели за одним столом и долгие часы проводили в беседах.
В Сен-Жаке, у самой границы, они остановились для отдыха на целый день и ночь, и, как всегда, когда герцог останавливался в каком-нибудь городе или деревне, толпы людей со всей округи приходили в его лагерь, чтобы поведать ему о своих бедах или просто посмотреть на своего кумира. Многие шли в надежде получить хорошее подаяние от богатых лордов из свиты герцога. Большинство из них было калеками или прокажёнными, и звук их колокольчиков можно было услышать по всей округе. Этих людей почти никогда не допускали к Вильгельму, но в Сен-Жаке, как раз в тот момент, когда герцог и ярл Гарольд обедали, к ним в палатку бесцеремонно ворвался Фиц-Осберн и воскликнул:
— Мой господин, клянусь, вам стоит увидеть то зрелище, которое только что предстало моим глазам! Никогда в жизни не слыхал о подобном чуде!
— Что ещё за чудо, Вильям? — невозмутимо спросил герцог, он уже привык к подобным заявлениям Фиц-Осберна и поэтому спокойно относился к ним.
— Это женщина, у которой всех частей тела по две, начиная от пупка, — ответил Фиц-Осберн. — Вы улыбаетесь, но могу поклясться своей головой, у неё два туловища, две головы, две шеи и четыре руки. И всё это покоится на двух ногах. Рауль, ты ведь выходил за пределы лагеря час назад, разве ты её не видел?
