— Согласен, — вздохнул Зенек и немного помолчав, сказал: — А я, признаться, было подумал, что вы с той дивчиной куда-то собрались. Я ж тебя на перроне засёк и уходить начал, а ты там, у вагона, вроде как столбом встал…
— Вы что, и её заметили? — от неожиданности Остап даже привстал на постели.
— Конечно заметил, — Зенек чуть подвинулся. — Между прочим, она и правда красивая.
— Красивая, — согласился Остап и с плохо прикрытой горечью заметил: — Вот только дороги у нас разные…
— Про дороги это ты верно. Завтра мы с тобой, гайдамака, тоже расходимся, — и Зенек, поплотнее прижавшись к спине Остапа, потянул маринарку на себя…
* * *
Райотдел НКВД размещался в старинном монастырском здании, почему-то выстроенном полукругом, и это было заметно даже внутри помещения. Во всяком случае, начальнику так казалось и каждый раз, усаживаясь за свой стол, он внимательно смотрел на простенки, пытаясь на глаз определить кривизну.
Скорее всего, таким образом начальник просто слегка расслаблялся, чтобы хоть как-то уменьшить напряжение от навалившейся работы. Хлопот было предостаточно, как говорится, и в окно глянуть некогда, а потому начальник, бросив рассматривать стенку, повернулся к помощнику, сидевшему напротив.
— Ну как, наблюдение на Яблоневой дало что-нибудь?
— Нет, — помощник отрицательно покачал головой. — К сожалению, пока ничего.
— С пани Ковальской хоть говорили?..
— Конечно, говорили, — с готовностью подтвердил помощник и для убедительности добавил: — Обстоятельно.
— Ну-ну… — хмыкнул начальник и вроде как самому себе сказал: — Сначала польского офицера упустили, а теперь, значит, воздух руками ловим…
Какое-то время начальник думал, постукивая по столу пальцами, а потом спросил:
— А по этому саквояжу жёлтому, есть что?
Помощник как-то виновато посмотрел на начальника, а потом сокрушённо вздохнул:
— И тут нет ничего. Пусто…
— Работнички наши… — Начальник ругнулся вполголоса и потребовал: — Докладывай тогда, что есть?
— Тут такое… — оживился помощник. — Если им верить, всё с письма началось. Я это письмо у Ковальской забрал. А там её брат пишет, что, мол, наше всё при нас. Ну, я, конечно, ту пани спросил…
— Ну и что она сказала? — начальник перестал барабанить пальцами по столу.
— Мелочь разная. Бумаги личные. Может, золота трошки.
— Трошки, говоришь? — фыркнул начальник. — А почему трошки?
— Да не было у них ничего такого. Ни денег, ни чего прочего. Ни у её брата, ни у этого Зенека.
— Так… — начальник задумался. — А следователь что говорит?
— А то, что упёрся этот Иванчук, — помощник развёл руками. — Одно твердит: знать ничего не знаю, а поляк вроде уверял, что в саквояже какие-то бумаги были.
— Бумаги? — сразу заинтересовавшись, переспросил начальник. — Может, документы какие?
— Может, — согласился помощник. — Только толку от них? Если документы, то военные. Карты там или приказ какой…
— Ну да, ну да… — начальник сокрушённо вздохнул и заключил: — Война-то, она давно кончилась.
Он снова забарабанил по столу, а помощник, выждав немного, осторожно поинтересовался:
— Ну а с этим Дмитром Иванчуком что делать? Не выпускать же его в самом-то деле…
— Чего так? — начальник с удивлением посмотрел на помощника. — Открылось что?
— Конечно, есть кое-что, — сразу оживился помощник. — Только с другой стороны.
— Выкладывай.
— Тут такое дело нарисовалось. Иванчук же заявил, что в КПЗУ состоял, а как оно выяснилось, при аресте в полиции подписку дал на сотрудничество.
— Во как! — во второй раз выругался начальник. — Правильно нам установку на счёт местных кадров дали… Люди, которые здесь, они ведь того… Со всячинкой.
— Не только это, — помощник весь подобрался. — Брат его Иванчук Остап, по всему выходит, с националистами связан, а там, похоже, и с немцами.
— Да, интересная цепочка получается, — согласился начальник и, подумав, решил: — Значит, разработку продолжить надо. Ты сориентируй следователя.
— Уже сделано, — кивнул помощник. — Опять же и поляк тот каким-то боком тоже причастен.
— Да, кстати, о поляках, — вспомнил начальник. — Что там у тебя по Баеву урочищу?
— Наблюдение ведётся.
— И что дознались? Активная группа?
— Нет, — твёрдо ответил помощник. — По имеющимся данным, их там человек семь-восемь. Скрываются в лесу.
— Связи установить удалось?
— Связи, я думаю, ясные. Осадники. Больше, судя по всему, некому. Но конкретного пока ничего. Может, просто вояки. Из тех, что за кордон не пошли. Тихие уж больно.
— То-то и оно, что тихие… Ты дай команду, пусть родственные связи проверят, а с осадниками мы разберёмся, — и начальник снова застучал пальцами по столу…
* * *
Ярко-красный петух, сидевший на ограде усадьбы отца Теофила, самозабвенно закукарекал, и Змий, только что прибывший на центральную явку, пошутил:
— Во крикун горластый, не иначе как Советам докладывает, что мы здесь…
Встречавший его представитель Провода Беркут шутку принял и в тон отозвался:
— Само собой, сигнализирует, однако у нас тут строго, враз на сковороду…
И петух, словно уразумев грозившую ему кару, мгновенно умолк, понимающе похлопал крыльями и, слетев с ограды на землю, принялся важно расхаживать по двору. Змий с Беркутом переглянулись и, посмеиваясь, направились в дом.
В гостиной, обставленной на городской лад, их встретили сам хозяин, священник местной церкви отец Теофил и ещё один человек, скромно сидевший несколько в стороне от по случаю прибытия таких гостей богато накрытого стола.
Когда Змий и Беркут вошли, сидевший в стороне незнакомец встал и представился:
— Тарас. Прибыл из Львова.
Церемония знакомства была предельно сжатой, никто из собравшихся ничего личного о себе не сообщал, а отец Теофил, на правах гостеприимного хозяина немедленно засуетился:
— Прошу, панове, прошу… — и начал придвигать ближе к столу лёгкие венские стулья.
Причина, заставившая собраться здесь у отца Теофила сразу трёх проводников ОУН
[111]
, была достаточно весомой. Общее восстание, имевшее целью создание «вильной Украины», планировавшееся на сентябрь 1939-го и плотно увязывавшееся с началом польско-немецкой войны, было отменено. Вдобавок наметившееся сотрудничество между Германией и СССР ставило под вопрос дальнейшее развитие событий, и на местах ждали чётких указаний.
